Синдром мотылька (сборник)

Ради бога, прости, читатель, но отниму еще минутку от событий, чтоб разъяснить то, что будет дальше иметь значение! Я как-то с самого начала их появления не жалую мобильные телефоны. Не жалую за неизвестно куда улетающие суммы (мне не жалко, но дело принципа!), за то, что тебя могут «достать» где и когда угодно – а ты доступен и беззащитен перед заядлыми болтунами и «хронофагами»; за разные подставы и умение отключаться в самый нужный момент; за помехи при разговоре…. Словом, я – заядлый «мобилофоб»! И техника, самым страшным образом, платит мне тем же. А именно: ломается, подводит, приносит самые неожиданные и неприятные новости и прерывает самые важные и приятные беседы.

Так и в тот раз: мобила пищала злобно и настойчиво, как маленький чертенок.

Выругавшись, я снял трубку. И, как это часто бывает у людей, которые не в ладах с техникой, попутно сработала кнопка громкой связи. Так что весь последующий разговор мы с Веничем слушали вместе. Слушали – и удивлялись.

Поначалу в трубке слышались только треск и глухое пыхтенье – и я совсем было собрался вырубить связь, когда невидимый собеседник, наконец, «проклюнулся». Голос явно нетрезвый, дребезжащий, как будто сорванный, и прерывистый от тяжелого дыханья. Узнать, что голос принадлежит Борису Лиманову, мы с Веничем смогли не сразу. И из-за этого «шумового сопровождения», и еще по одной причине: хоть я и упоминал неоднократно о связях Лиманова с преступным миром, его внешность и обращение всегда оставались самыми изысканно культурными. Всем было известно, что Лиманов даже слегка подчеркивал в себе – и прикид «с иголочки», и особый сленг московской «коренной» богемы. А сейчас лексикон моего собеседника явно отдавал самым дешевым криминальным фуфлом.

Впрочем, судите сами: запись разговора пришлось потом прослушивать неоднократно.

– Але, Кирюха? Это я, брателло, блин!

– Я – это кто?

– Кто-кто, конь в пальто! Боряна-Лимана помнишь? Так это я самый и есть!

В трубке хрипло заржали, потом закашлялись, тяжело и с хрипом, и продолжили, так неразборчиво, что мы напряглись до предела. Напряглись еще и потому, что враз уловили страшное напряжение, с которым выплевывал слова, видимо, тяжело бухой, не совсем здоровый и чем-то напрочь запуганный человечишка.

– Ну ладно, шутки в сторону! Киряла, слушай сюда! Ты, вроде, знаешь, мне по пьяни башку отшибли, легчила говорит – памяти нету! И будто сдается, что мы с тобой в связке по делу моей бывшей – не помню, каким боком! Насчет нее сейчас по братве шухер идет – могут найти и завалить ни за грош. Помоги, Кирюха, брат! Найди ее, да по-быстрому, без соплей! Она говорила, вроде, обитель какая-то… Вроде под Коломной… И – самое главное!..

Тут скрипы в трубке окончательно заглушили голос Лиманова, а через минуту раздались короткие гудки. Мы кинулись перезванивать – трубку никто не брал; а на десятый звонок милый женский голос вежливо заверил нас, что «абонент занят или временно недоступен».

И наша приятная полудрема слетела с нас не хуже мокрой ваты с манекена!

Мы с Венькой давно уже не нуждались в лишних словах для понимания. Вот и тут – какое-то время мы молча переваривали услышанное. Затем Ерохин выдал:

– Ехать надо. Дело серьезное.

– Сам знаю, – раздражительно откликнулся я, – только не подскажешь – куда?

И тут Венька родил умную мыслю:

– Помнишь, Кир, я сам отправлял Зару к матушке Людмиле? Егорьевск – это же где-то по дороге в Коломну?..

Больше ничего говорить не понадобилось. Был тотчас разбужен верный Мокеич, быстро начерчена доморощенная «навигационная карта» – и буквально через час я на своем неизменном «кукурузере» летел в Егорьевск, даже не успев придумать предлог – как вытащить из постели не очень молодую и очень занятую, как видно, даму.

По часам я, конечно, не следил – но, думаю, через час с небольшим был уже в Егорьевске. Шел одиннадцатый час вечера, и надежда на то, что матушка Людмила еще находится в своем рабочем кабинете (прием она вела в специальном помещении при егорьевском наркологическом стационаре), не то чтобы была слабой – а напрочь отсутствовала. Но я даже не задумался о том, что не знаю ее домашнего адреса – Мокеич ведь возил Зару исключительно на «рабочие» приемы!

И, как всегда в процессе расследования, тонкая внутренняя нить, ведущая меня, точно троллейбус под током, не подвела. Матушка Людмила оказалась на рабочем месте. И – не удивилась моему визиту. Напротив – ждала его. Собраться в путь она успела за те минуты, что я провел в клозете.

Мой верный конь принял свою – уже двойную – ношу, – и мы вновь ринулись в ночь, чтобы не тратить время на долгие объяснения: матушка Людмила знала бесценный адресок и вызвалась быть моим Сусаниным (в хорошем смысле, разумеется!).