Синдром Паганини. И другие правдивые истории о гениальности, записанные в нашем генетическом коде

Болезнь перевернула все существование Дарвина. Чтобы дышать свежим воздухом, он переехал в Даун-хаус, деревню в 30 километрах от Лондона, а кишечное расстройство удерживало его от походов в гости: он боялся загрязнять чужие туалеты. Затем он придумал хаотичные, неубедительные оправдания, стараясь убедить друзей не приглашать его в гости. «Я страдаю от очень своеобразной болезни, – писал он другу, – которая предотвращает меня от психического возбуждения путем возникновения болезненных спазмов, и я не думаю, что смог бы поддерживать беседу с вами, хотя это было бы мне очень приятно». Но изоляция не вылечила его. Дарвин никогда не писал более чем двадцать минут подряд, страдая острой болью во всем теле. Из-за своих недугов он впустую провел много времени, которое можно было потратить на работу. У него даже был самодельный туалет, наполовину в стене, наполовину в его кабинете – для сохранности приватности. Свою знаменитую бородку он отрастил в основном для того, чтобы спастись от нещадно царапавшей его лицо экземы.

Вместе с тем в болезни Дарвина можно было отыскать и плюсы. Ему никогда не приходилось читать лекции и преподавать, он мог спокойно сидеть дома и совершенствовать свои труды, в то время как его «бульдог» Т. Г. Гексли[90] выполнял такую грязную работу, как диспуты с епископом Уилберфорсом и прочими оппонентами. Месяцы, безвылазно проводимые дома, также позволили Дарвину спокойно вести переписку, с помощью которой он собрал бесценные доказательства теории эволюции. Он поручал доверчивым натуралистам совсем нелепые дела вроде подсчета хвостовых перьев у голубя или поиска борзых собак с коричневыми пятнами под глазами. Впрочем, эти запросы только казались нелепыми и слишком скрупулезными: с их помощью Дарвину удалось выявить промежуточные формы эволюции и убедиться в том, что естественный отбор имел место быть. В каком-то смысле немощность Дарвина повлияла на создание «Происхождения видов» не меньше, чем поездка на Галапагосские острова.

Дарвину, конечно, очень усложняли жизнь не отпускавшие его мигрень и тошнота, и он проводил годы, стараясь облегчить свои страдания. Он в том или ином виде проглотил большую часть таблицы Менделеева. Он пробовал опиум, жевал лимоны и поглощал эль, словно прописанное врачом лекарство. Он даже приобщился к ранней электрошоковой терапии: надевал «гальванический пояс» с заряженными батареями и получал удары током в живот. Но самой странной процедурой было «водолечение», находившееся в ведении бывшего однокурсника Дарвина по медицинскому факультету. Доктор Джеймс Манби Галли всерьез не планировал быть врачом-практиком, когда учился в университете, однако после того, как ямайские рабы получили свободу (в 1834 год), кофейная плантация семьи Галли обанкротилась, и у наследника не осталось никакого выбора, кроме как зарабатывать на жизнь медициной. В 1840-х годах он открыл курорт Малверн на западном побережье Англии, который вскоре стал модным спа-центром викторианской эпохи. Среди его посетителей были Чарльз Диккенс, Флоренс Найтингейл, лорд Альфред Теннисон. В 1849 году Дарвин перебрался в Малверн вместе со всей семьей и слугами.

Суть водолечения заключалась в том, чтобы как можно дольше держать пациента в сырости. Ни свет ни заря, в пять утра, слуги заворачивали Дарвина в мокрые простыни, а затем выливали на него ведра холодной воды. За этим следовали коллективные прогулки с многочисленными привалами на «водопой» у минеральных скважин и источников. Возвратившись в свои коттеджи, пациенты ели печенье и пили много воды, и после завтрака приступали к своему основному занятию в Малверне – принятию ванн. Ванны якобы отгоняли кровь от воспаленных внутренних органов к коже, тем самым принося облегчение. Между ваннами пациенты могли сделать освежающую холодную клизму или затянуть на животе мокрый компресс, так называемый «пояс Нептуна». Ванны обычно продолжались до самого ужина, который неизменно состоял из вареной баранины, рыбы и, конечно, местной газированной воды. В конце длинного дня обессиленный Дарвин валился в (слава богу, сухую) кровать.

Сцены популярного в викторианскую эпоху «водолечения», для пациентов с неподатливыми болезнями. Дарвин подвергся подобному лечению, чтобы справиться со своей таинственной болезнью, которая преследовала его большую часть жизни (фото предоставлено Национальной медицинской библиотекой)