Синдром пьяного сердца

В этом чистом свете померкли все другие яркие краски. Меня даже дрожь проняла. Такое наваждение, и где… Среди мерзлых болот, зэковских бараков (лежачие небоскребы) да безымянных могил в тундре…

Неисповедимы пути твои, Господи.

К нам подошли и объяснили, что родом монстера из Южной Америки и в зарослях именно таких цветов скрывался знаменитый по фильмам Тарзан. Но одно дело – заросли в джунглях, другое – здесь, этот цветок монстеры – единственный – подчеркнули – на весь Север. Его приезжали даже снимать из ленинградской кино хроники.

Выяснилось, что монстера невероятно живуча. Она не заглохла без света, когда его отключали. И был случай, когда лопнула труба, цветок обварило горячим паром. Но и тут, переболев, он выжил, да еще, видите, цветет…

Прощались мы с Гринером у поезда, закрываясь спиной от ветра. Снежной пылью больно секло по лицу и глазам.

При посадке в вагон наткнулся мой приятель на кого-то из своих, здешних, громко поздоровался и меня представил, мол, друг поменял самолет на поезд, поедет до Москвы… А это, сказал, генерал Логинов, будете в одном, значит, купе…

Купе было двухместным, с кожаным креслом в углу и туалетом за маленькой дверкой. Вагоны, как выяснилось, из недавно расформированного поезда Москва – Пекин: ввиду осложнившихся отношений с Китаем поезда туда больше не ходили.

Полки в два яруса, тоже кожаные, чуть пообтертые, но широкие, удобные. Мне досталась верхняя.

Я собирался было залечь, но Логинов – теперь я смог его рассмотреть: светлый, коротко стриженный, моложавый – достал армянский коньяк три звездочки и предложил выпить за знакомство. Граммулек так по пятьдесят…

– По пятьдесят? – спросил я недоверчиво. И заглянул в голубые детские глаза моего попутчика.

– По пятьдесят… На килограмм веса, – отвечал он с легкой улыбкой.

Мы просидели с ним всю ночь. И день. И другую ночь. Ровно до Москвы. За первой бутылочкой пошла другая, уже из моих запасов, а потом снова его… Потом… Потом не помню чья…

Генерал Логинов оказался превосходным рассказчиком. Но виноват, хоть слушал его в два уха, ничегошеньки я тогда не записал. А надо было. Все, что он поведал, теперь далекая история, которой, возможно, никто уж не помнит.

Закончил он в сорок втором году институт связи, распределили в Забайкалье: тянуть провода вдоль Транссибирской магистрали. Но вдруг вызвали в Москву, в Наркомат внутренних дел, присвоили воинское звание и приказали вылететь на Север, в район Воркуты. В командировочном удостоверении не был даже указан город: «Запомните устно». Куда, мол, надо, туда и доставят.

Вернувшись домой, заглянул он в карту и тоже никакой Воркуты не нашел, да ее на самом деле и не было. Как потом узнал, были здесь шахты (черные квадратики на карте), где добывали самый северный в стране уголек. Поселочек с десяток домов, в которых жила охрана, специалисты да руководящий состав из военных, к коему с этого дня стал принадлежать и он.

Впрочем, специалисты были из тех же самых зэков да еще немцев Поволжья. Последние как бы не считались заключенными, а числились призванными на трудовой фронт, но отношение к ним было немногим лучше.

Когда летел на «дугласе», на небольшой высоте, разглядел в иллюминаторе колонны людей, двигавшихся пешим порядком с юга на север: темные, вытянутые на километры ленты на белом полотне тундры. Если бы не они, не за что было бы зацепиться глазу. Белый цвет до горизонта.

И еще один, не последний вопрос: он-то, Логинов, здесь зачем нужен?

Лишь когда прибыл, понял, что работать ему придется с контингентом особым: заключенными, из которых, как выяснилось, и состояло основное население угольного бассейна.

Поперву тянул он связь на объекте пятьсот первом, так именовалась высокоширотная железная дорога, зэки же называли ее Мертвой. Она оправдывала свое имя. Там простудился, но, если по правде, не выдержал кошмара, который тут увидел.

Переболел воспалением легких, а после лечения занимался телефонной связью на шахтах Воркуты. Просматривая списки новоприбывших с «континента», наткнулся на фамилию, знакомую с юности по кинофильмам: Каплер.

Выяснил, что тот на общих работах, на одной из шахт, добывающих уголь открытым способом.

Заехал, попросил привести. Доставили к нему в конторку зэка, по виду доходягу и дистрофика: серое лицо, глаза потухшие, едва стоит на ногах. Ясно, что долго не протянет.

Логинов предложил ему сесть. Задал стандартные вопросы: откуда, по какой статье сидит. И в конце:

– Вы тот самый… Алексей Каплер?

– Какой – тот? – настороженно спросил зек.

– Ну… который в кино?

Каплер, кажется, удивился, но не очень сильно. Отвечал, что да, это он. Был… Несколько раз повторил слово «был», как бы подчеркивая, что все в прошлом.

Логинов, конечно, ничего не спросил о работе. Без слов понятно: место гиблое. В течение полугода на любой шахте сменялся весь рабочий состав – люди вымирали.

Выглянул за дверь, не подслушивают ли, торопливо объяснил Каплеру: скоро прибудет квалификационная комиссия и он должен про себя сказать, что прежде работал малоточечником.

Пояснил: