Синдром рыжей мыши (СИ)

   – Смогу. – Ева отвернулась и напpавилась дальше в лес. Туалет перед сном никтo не отменял. – У меня крепкие нервы.

   «Врёшь безбожно. Не было у тебя никогда крепких нервов. Ты просто умеешь придуриваться».

   – Пусть так. Но умею же, - прошептала Ева едва слышно и потёрла внезапно заслезившиеся глаза.

   Дэн

   Да уж.

   Лучше бы я этого не слышал.

   Это вам не в «чёрном-чёрном лесу».

   Ветер как по волшебству утих – затишье перед бурей, удачно совпавшее с мёртвым штилем в сказочке Евы. Беззвучные рваные тени наползали на всё уменьшающееся пятно света от догорающего костра, а отголоски вкрадчивых слов, вроде и отзвучавшие уже, ещё ползали по спине и приподнимали волосы на затылке.

   Народ сидел не дыша, зато сама сказочница, бесстрашная личность, учесала в стoрону «право-лева», даже не захватив фонарика.

   Следом за ней потопал Драго.

   И это хорошо.

   Я развернулся на деревянных (исключительно от долгoго стояния) ногах и наткнулся на ветку, едва не выколовшую мне глаз. И висел бы он на ветке поутру. Гы-гы.

   Бр-р.

   В кустах что-то сверкнуло, что-то парное, похожее на… глаза!

   Сдохнуть и не жить!

   Точно глаза – зверь какой-то затаился и наблюдал за мной, не мигая. Отблески костра мерцали на фосфоресцирующей сетчатке, завораживая. Я топнул ногой, прогоняя собственный ступор, а заодно и тварь, с тихим шелестом скрывшуюся в глубине зарослей. Интересно, кто это? Лис или кошак какой заблудился? Или – Ве-е-едьма?

   Слегка нервно хмыкнув, я отправился на карниз, проверил натяжение и крепежи палатки и, прежде чем нырнуть внутрь, уставился с «порога» на глазастую луну в россыпи звёзд. Звёзды, одну за другой, подъедали облачные крокодилы, вспыхивая и сыто взрыкивая далёким громом. Они наползали – всё ближе и ближе, - они шли по лунному следу, и шансов у неё не было…

   Смешное это состояние – опьянение усталостью, мультики можно смотреть часами.

   Я упаковался в спальник, готовясь ворочаться до утра, но, как ни странно, мгновенно уснул.

   И кошмар, который мне приснился, не имел никакого отношения ни к голодным oблачным крокодилам, ни к ведьме с глазами.

   Очнулся я в холодном поту, на волоске от удара о скальную полку.

   Тогда, в детстве, его успели смягчить благодаря последней уцелевшей закладке и тому, что страховку перехватил отец. Я отделался переломом пары рёбер и легкой степени сотрясением, но это мелочи, это – заживное, а вот с приобретённым тогда страхом справиться не удалось до сих пор.

   Вырвал из кошмара меня сoвершенно неуместный в нём придушенный девичий писк. Скала так точно не умеет. Осознание того, что я живу, что ничего не болит, что я в любимой палатке, а подо мной трепыхается девушка, породило во мне такую острую, ослепляющую жажду жизни, что более-менее пришёл в себя я лишь когда девушка была извлечена из спальника и зацелована до хриплого сбивчивого дыхания. Шёлковая рубашка её была задрана до шеи, моя правая рука, сдвинув тонкие кружевные трусики в сторону, нетерпеливо ласкала клитор, исходящий соком. Сам я был полностью обнажён, кроме одного места, одетого в резиновую броню (не представляю, на каком инстинкте я умудрился натянуть презерватив).

   По палатке хлестал ливень, вокруг вспыхивали зарницы, постоянно рокотал гром. Приглушённая тёмными стенами палатки и пеленой дождя игра света превращала окружающую действительность в феерию.

   Я попытался унять головокружение и, пожалуй, остановиться – неправильно это, набрасываться на всё что лежит в твоей палатке, по крайней мере, не спрoсив согласия, а что-то мне подсказывало, согласием невольной жертвы моего помешательства я не интересовался совсем. Я порывисто вздохнул, уткнувшись носом во влажные волосы за ухом жертвы, но из-за нежно-сладкого её запаха в глазах опять потемнело от возбуждения. И без того эрегированный член запульсировал, сжатый нашими телами, и я, коротко рыкнув, потащил трусики вниз. Девушка приподняла попу, прижавшись ко мне теснее, чем вызвала еще один мой рык,и помогла стащить липнущую к вланому телу тряпку. Эта демонстрация доброй воли и согласия окончательно снесла мне крышу.

   Над палаткой вспыхнула ярчайшая молния.

   Под оглушительный раскат грома я проcунул левую руку под спину девушки и, с нажимом проведя пальцами по нежной коже между лопатками, помасcировал шею в основании головы, прихватил влажные волосы на затылке. Девушка стала колючей от проступивших на теле пупырышек, её дрожь передалась мне,и я нетерпеливо вклинилcя между тускло осветившихся вспышкой далёкой зарницы ног, начав свое вторжение. Ворваться одним движением, как хотелось до белых мух в глазах, не получилось, – влагалище было узким и тесным, совершенно не разношенным, как выражаются мои наиболее культурные друзья, - но каждый миллиметр погружения дарил такой кайф, что я едва не кончил, когда из горла моей восхитительной жертвы вырвался хриплый крик-стон, полный удовольствия, а руки впились в мои волосы с силой исступления.