Синдром удава

— Контролировать телефонные разговоры всего населения мы не можем. Речь может идти только об ограниченном количестве лиц, — деловито заявил Саша.

Беседа закончилась опять чтением писем-откликов.

Расстались мы едва ли не как закадычные друзья.

Честно говоря, встреча с Комоловым оставила неприятный осадок. Хотя я и старался показать свою независимость, в то же время понимал, что гебистам ничего не стоит под любым предлогом (и даже без него) расправиться со мной. От сознания своей незащищенности, где-то внутри снова закопошились ошметки былого гулаговского страха, замаячили отголоски лефортовских допросов, возникло почти осязаемое ощущение леденящей норильской стужи, заползающей под изношенный бушлат в промерзшем лагерном бараке.

Я начал приглядываться к окружавшим меня людям: пассажирам в метро, случайным попутчикам по дороге домой. Используя прошлый опыт, старался определить: нет ли «хвоста».  Если приходилось поздно возвращаться домой, старался менять маршруты. Дома, прежде чем открыть дверь, спрашивал: кто?. Словом, в своей стране жил, как во вражеском тылу, под угрозой гестаповской расправы.

Кто-то под моим окном поставил микроавтобус. Сосед, которому он мешал подъезжать к гаражу, позвонил в милицию. Сказали: «Автобус служебный, когда надо, тогда и уберут».

Было ясно — гебисты не простят мне непокорности и я ждал какой-нибудь пакости.

47. Моя биография в гебистской интерпретации

Прошло какое-то время, и вот в газете «Советская Россия» появилась статья «Ошибки резидента». Подпись под статьей... Ну конечно, наш знакомый — Саша. Правда, на этот раз уже в обличье «сотрудника группы общественных связей КГБ СССР».

Обзвонил знакомых, но никто эту газету не выписывал. Обратился в почтовое отделение. Оказалось, что среди тысяч подписчиков — на «совраску» подписались только трое. Один из них проживал в нашем доме, и нужный мне номер сохранился.

Саша не поступился принципами и обвинил досадившую органам «Комсомолку» в склонности к «чистой воды художественному вымыслу и буйным всплескам фантазии», к «броским сенсационным подачам даже обыкновенных материалов». Заодно зацепил всю пишущую братию: «Сегодня в литературе и в журнальной периодике все чаще всплывают всевозможные “зубры”, являя собой поразительные примеры идеологической всеядности и беспринципности». (У КГБ явная ностальгия по прошлым «добрым» временам — единая идеология, единые принципы, общее единомыслие [а точнее, единобессмыслие ], и никаких отклонений от генеральной линии!) И дальше: «Мифотворчество становится чуть ли не профессиональной потребностью для отдельных журналистов... В жизни Бориса Витмана нет даже и близко ничего такого, о чем живописует, что так ярко раскрашивает деталями журналистка молодежного издания». Такой вывод автор статьи сделал, ссылаясь все на те же следственные протоколы. А ведь сам говорил: «Мы знаем, как их стряпали!»

Для примера процитирую текст из статьи: «Война застала рядового Бориса Витмана на западной границе. В харьковском окружении он попадает в плен... был действительно ранен...» Пока совпадает, но вот дальше: 

«...Витману удалось отстать и затеряться...» Это вместо побега из плена. Попробовал бы этот «литератор» из КГБ хоть разок «приотстать» при немецком конвое... — Уже «затеряться» ему не пришлось бы.

Автор статьи продолжает: «Он пробирается в Сумы, и, как вполне лояльный «фольксдойче», является к военному коменданту оккупированного города Сумы». Здесь Комолов умалчивает, зачем «отставший и затерявшийся», раненый в ногу Витман, рискуя жизнью, пробирается в Сумы? Не проще ли было не бежать из плена, назваться фольксдойчем, владеющим немецким языком. Можно не сомневаться, немцы нашли бы ему применение... А можно было остаться в первом же селе «примаком», как поступали многие, попавшие в окружение или бежавшие из плена. «Затем, по вербовке на бирже труда, уже как Вальдемара Витмана, его направляют на работу в Германию, в трудовой лагерь г. Эссена... Здесь он работает переводчиком. Имея способности к рисованию, подрабатывает портретами с фотокарточек, продажей «остам» папирос... (тут явная промашка: в Германии не курили папирос, курили сигареты и сигары). ...Пользуясь благосклонностью администрации лагеря и лично гауляйтера Шлоссера, посещает художественную школу...» (Ничего себе, сам гауляйтер занимается рядовым пленным!..) Сразу такого и не придумаешь. Тут сама чушь взгромоздилась на нелепость.

Завершает этот бред сотрудник группы общественных связей такими словами: «Как видите, никаких чудо-подвигов...»

Кто спорит? Лично я свои действия подвигом не считаю. Здесь скорее чудо-подвиг сочинителей из КГБ.