Синдром войны

– Рот закрой, прихвостень москальский, – прошипел Лазарь. – Чья бы свинья хрюкала. Прогнулись под свою Москву – тряпки, уголовники!

– Милый, да я с Краснодона, – через боль проговорил Андрюха. – Всю жизнь пашу, сначала мамку с папкой кормил, потом жену, пока она, дура, со мной не развелась. В России, веришь, ни разу не был. Просто ненавижу вас, упырей, западенцев, бандеру недобитую, и буду мочить, пока живу.

– Западенцев? – возмутился Смирнов. – Ты что несешь, недоумок? Я с Сум, Лазарь с Кировограда, майор из Харькова. Мы просто патриоты в отличие от тебя, крысы подмосковной. Кто из нас фашист, это еще посмотреть.

– Приветик. А у вас тут весело. – В борозду скатился возбужденный Архипов. – Что, мужики, накрылся ржавым тазом наш боевой Карлсон? Жалко, теперь не похоронишь никого толком.

– Привет, – оживился Андрюха. – Тебя нам не хватало. Укропы, понимаешь, политические манифесты толкают.

– Да! – встрепенулся Лазарь. – Мы сделали революцию! Избавились от ворья и быдла, а вы нас все никак в покое оставить не можете! Вы даже гомосексуалистов расстреливаете!

Наконец-то хоть кто-то поднял настроение! Рассмеялись Алексей и Архипов. Ржал, как конь, забыв про больную ногу, Андрюха. Смирнов отвернулся, раздраженно сморщился. Даже Поперечному стало неловко за подчиненного. Он нервно задвигал скулами.

– Я так и знал, – отсмеявшись, сказал Архипов. – Это был не спецназ, выполняющий в Степановке боевую задачу, а гей-тусовка. Их на тренировочных базах обучают основам гомосексуализма. Успокойся, дружок, не было такого.

– Да как же не было? – спросил Левин. – Телевизор врать не будет.

– Это точно, – согласился Архипов. – Украинский телевизор – самый объективный из всех телевизоров. И все же наврал. Очередная утка. Не припомню, чтобы мы расстреляли хоть одного гомосека. Даже не пороли паршивцев ни разу. Насильников, грабителей и убийц – бывало, расстреливали. Но только тех, кого заставали на месте преступления, при обстоятельствах весьма недвусмысленных. Военное время, что ты хочешь.

– А революции, дружок, у вас не было, – вкрадчиво сказал Стригун. – Жалко тебя расстраивать, но это так. Был незаконный переворот с целью захвата власти.

– Это чем же, по-твоему, переворот от революции отличается? – осведомился Поперечный.

– Революции делают голодные, которые хотят жрать, – ответил Алексей. – А перевороты делают сытые, которые хотят еще лучше жрать. Ладно, хорош полемизировать. – Стригун зябко поводил плечами. – Холодать что-то стало. Докладывай, Константин.

– Поселок дворов на семьдесят, – начал отчитываться Архипов. – Бродит какая-то полоумная тетка, и больше ни одной живой души. Хотя нет. – Архипов усмехнулся. – Видел кошку Баскервилей – страшна, как первородный грех. Еще собака меня облаяла – чебурек недожаренный. Страшновато там, командир. – Архипов поежился. – Какой-то заброшенный, разрушенный вчерашний день. Тихо, как на кладбище, только ветер дует, дома словно призраки. Даже покойников не видно. Люди съехали. Видимо, в этой местности шли бои, много разрушений, воронок от снарядов. В поселке всего две улицы, есть школа, аптека, магазин, участок милиции, но все в жалком виде. Реально жутковато, Алексей, словно ловушка какая-то. Хреново выглядит поселок.

– Ничего тебя вставило. – Стригун неодобрительно покосился на него. – Чего это ты так впечатлился?

– Пару лет назад по работе выезжал в Припять, – проговорил Архипов. – Тоже зимой дело было. Брали одного затаившегося автодельца. Он в селе под городом прятался. Вот и вспомнил. Разрушения, конечно, не те, но сама атмосфера…

– А мы не в чернобыльской, часом, зоне? – Левин напрягся.

– Дурында! – Стригун постучал кулаком по его макушке. – Ты карту смотрел. Чернобыль – он где? А мы, когда сбились с курса, минут пятнадцать от силы летели, максимум километров пятьдесят отмерили. И не надо мне тут про субпространство, параллельную вселенную.

– Нет, командир, нормальная вселенная, – сказал Архипов. – В поселковой управе мина крышу пробила, окна вылетели, стены кое-где попадали, но крыльцо целехонькое. Там табличка, на ней значится село Белозань, Луганская область.

– Точно, блин! – Левин неуверенно улыбнулся. – Есть такая. Вот только где? Белозань, Белозань…

– Подожди. – Алексей задумался. – Белозань – село в Новопромысловском районе. От Степановки километров шестьдесят-семьдесят на северо-восток. В августе в районе шли тяжелые бои. Наши Новопромысловку атаковали раз шесть.

– Аэромобильная бригада била вас там как шведа под Полтавой, – ехидно заметил Поперечный. – Сколько вашей техники и живой силы там перемололи!..