Sindroma unicuma. Книга 2.

Я назвала захудалый колледж в провинции, откуда выпускали паршивеньких специалистов, не блещущих искрометными знаниями, для работы в сельской глубинке.

- Зато там жилось проще. Учебников вечно не хватало, и разрешали пользоваться литературой в общежитии.

- Вообще-то вынос источников информации за пределы учебного заведения запрещен кодексом, - нахмурился Альрик.

Я пожала плечами. Как было, так было.

- По какой причине сменили место учебы?

- Одолела первую сессию и прокололась перед второй, вернее, перетрусила. Соседка готовилась к контрольной и повторяла стихийные aireа* заклинания, а я случайно запуталась в них и перемешала. Испугавшись, позвонила отцу. В таких случаях он велел сообщать сразу же.

- Где следующая остановка?

Я назвала другой ВУЗ - институт в южных районах страны.

- Там жарко. Настоящее пекло. Меня хватило на летнюю сессию и на половину зимнего семестра. Однажды соседи по общежитию решили подшутить. Я проснулась, связанная путами*, и не смогла освободиться самостоятельно. Надо мной долго смеялись, и пошли разговоры.

- Достаточно потянуть за кончик волны, чтобы узелок развязался, - пробормотал профессор.

- Да. Но я не видела ни узелков, ни веревок, поэтому позвонила отцу. Он перевел меня в институт на севере.

- Знакомое место, - улыбнулся мужчина. - В студенчестве проходил там практику по обмену. Богатый традициями ВУЗ.

- Да, основательный. Само здание чего стоит - шпили, арки... Настоящий рыцарский замок. Я сдала зимнюю сессию и благополучно проштрафилась ближе к летней. Обман заподозрил въедливый преподаватель. Он пошел с предположениями в ректорат, но удачно попал в руки к нужному человеку, который курировал меня. Мой покровитель рекомендовал как можно скорее покинуть институт, и я опять позвонила отцу.

- Таким образом, вы окончили второй курс в четвертом по счету ВУЗе. Где?

- Небольшой колледж в предгорьях. Оттуда прямиком приехала в столичный округ.

- Почему?

- Это суровый край, и там живут суровые люди. А я трусиха. Однажды в пешем походе студент сорвался в пропасть, а я шла следом и не помогла ему. Парня вытягивали впятером с помощью leviti airi* и спасли, а мне создали все условия, чтобы добровольно покинуть колледж. В тех местах не прощают малодушия. Пока отец договаривался с нужными людьми, я жила в небольшой гостинице в пригороде столицы. Наверное, он посулил золотые горы, и меня приняли сюда.

- По ВУЗу на одну сессию, - констатировал профессор.

- Да, знакомая закономерность. К лету придется снова менять место жительства.

- Познавательно. В вашем возрасте не каждому удается повидать мир, - сказал Альрик, вытягивая увечную ногу.

Сомнительное счастье путешествий. Меня кружит как листок на ветру, и повсюду я чувствую себя чужой.

- Почему не взбунтовались? Заявили бы, что не поддадитесь на шантаж и насильственное принуждение к учебе.

- Пробовала. Отец сказал, что со мной произойдет несчастный случай со смертельным исходом.

Профессор хмыкнул:

- Пустая угроза.

- Может, и пустая, но он никогда не бросает слов на ветер. Буду "гулять" по ВУЗам до тех пор, пока выгодно отцу. Наверное, проблемы, создаваемые мной - мелочь по сравнению с пользой, которую он получил.

- Ваш батюшка речист, - согласился мужчина. - Горячо поддерживает правительственный курс и на хорошем счету. Он уверенно продвигается вверх.

Наш батюшка медленно, но верно взбирается на вершину политического олимпа, и безмозглая дочь не воспрепятствует достижению цели.

- Что ж, вы выполнили свою часть сделки. Мне достаточно информации, - закончил профессор беседу по душам.

Я вздохнула. Откровения подняли со дна памяти неприятные и постыдные моменты биографии, и муторная взвесь не желала оседать. "Во всем нужно видеть хорошее, - говорил Алик. - Как бы хреново не было, знай - могло быть хуже, поэтому радуйся тому, что есть". И учил: "Всё, что ни делается - к лучшему. У всякой гадости есть цель: сделать тебя выносливее, закаленнее и сильнее. Разбив нос на мелочи, ты не сломаешь шею в большом деле". Раньше в каждой неудаче я искала плюсы и хорошие стороны, они позволяли смотреть в будущее с надеждой. В последнее время совсем позабыла о заповедях интернатского друга, выручавших в трудную минуту.

- Какой толк в том, чтобы быть вашей синдромой*?

- Никакого, - ответил Альрик. - Исследования свернуты, интерес к теме давно угас, поскольку из нее нечего выжимать.

Циничные слова покоробили. Не завидую тем, кого признали особенным и сделали рабочим материалом для опытов ученых, извлекающих пользу целиком или по частям.

- Значит, диагноз неизлечим?

- Это не болезнь, Эва Карловна, - ответил мужчина мягко. - К сожалению, мутация пожизненна.

То есть неустранима. Это судьба. Рулетка. Выброшенные кости. Вскрытые карты. Кем и где угораздило родиться.

Альрик дохромал до сейфа и, достав долгожданное заключение об исследовании раритета, протянул мне. На офсетном листе сверху значилось заглавными буквами, выполненными на печатной машинке: "Независимая экспертиза".