Sindroma unicuma. Книга 2.

При выходе из аудитории Мэл по-джентельменски придержал дверь, пропуская меня. Уголки его рта приподнялись в улыбке. Или в ироничной ухмылочке?

Преданная Эльза бросилась к парню, растолкав блондинистую свиту:

- Егорчик, удачно вышло?

Не хочу выслушивать сюсюканья девицы, повисшей на Мэле, и его снисходительное повествование о блестящей защите. Хватило стыдобени на год вперед.

Не оборачиваясь, я двинулась вниз. Мэл теперь свободный человек, вернее, обремененный отношениями со старой подружкой. Наверное, посмеивается и рассказывает ей, что я вспыхнула как автомобильная фара от невинного касания двух мизинчиков. Нимфоманка фигова.

В оставшееся до звонка время посвятилось просиживанию в библиотеке и выполнению задания Вивы, за штудированием атласа важных государственных деятелей. Запутавшись вскоре в именах и отчествах, я поняла, что взялась за гиблое дело, и решила переключить внимание на внешний вид политиков, стараясь запомнить их по отличительным признакам.

К примеру, начальник Первого департамента напоминал утку: губами, вытянутыми толстыми лепешками, и широко расставленными глазками-пуговками. А вот министр образования был тощ и желчен лицом, которое портили обвислые щеки - ну, вылитый бульдог.

Начальник Департамента спорта имел несуразную внешность. Его физиономия походила на грубо отесанное полено, а черты лица будто склеились из разных кусочков: один глаз выше другого, перекошенный нос, кривой рот. Таким образом, у покровителя здорового образа жизни обнаружилось некое сходство с Франкенштейном.

Снова пересмотрев атлас и присвоив каждому политику какое-нибудь прозвище, я успокоилась: условная мнемотехника помогла запоминанию лиц.

К Мелёшину А.К. так и не удалось подобрать соответствующий образ. Начальник Департамента правопорядка ассоциировался с карающей рукой возмездия, тянущейся в маскировочные заросли и вытаскивающей за шкирку преступников, прячущихся от зоркого ока правосудия. Глядя на Мелёшина-старшего, мне захотелось стать страусом и спрятать голову в песок.

Перед уходом я пролистала новые выпуски "боевых" листков, посвященных приему. На первых страницах пестрели интервью со звездами и звездульками и смаковались подробности предстоящего эпохального события. На последних страницах росли ставки в букмекерских таблицах, говорящие о том, что ажиотаж приблизился к пику.

К немалому удивлению, в одном из выпусков журнала обнаружилась вкладка с фотографиями государственных деятелей, успевших осточертеть мне хуже горькой редьки. Высоких чиновников запечатлели вместе с дамами. Мужчины щеголяли в элегантных костюмах и смокингах, женщины - в роскошных вечерних туалетах с обилием драгоценностей.

Оживившись, я начала перелистывать странички. Из непонятных соображений редакторы журнала не стали указывать рейтинги политиков. Под каждым снимком указывалась занимаемая должность, фамилия с инициалами и приписка: "с супругой".

Неожиданно выяснилось, что во вкладке наличествует новшество. Чтобы увеличить изображение, достаточно провести по фотографии, сделав разводящий жест пальцами. При движении пальцем картинка смещалась в любую сторону, позволяя любоваться будущими участниками приема в мельчайших подробностях. На всякий случай я проверила старый выпуск "боевого листка" с вкладкой победителей различных национальных конкурсов - приближение работало. И как меня угораздило пропустить увеличение Мэла, шагающего среди ворохов осенних листьев?

Вздохнув разочарованно, я вернулась к картинкам с политиками и сразу же наткнулась на родственничка. Моего отца сфотографировали вместе со статной женщиной - его нынешней женой и по совместительству моей мачехой. Несмотря на светский антураж, позы стоящих были официальными и выверенными протоколом. Папенька и его супруга держали в руках бокалы с шампанским и вежливо улыбались, глядя в объектив.

Раньше я ни разу не видела мачеху - ни вживую, ни на фотографиях, однако, учась на юге, успела перерыть многотомные генеалогические справочники и узнала, что вторую жену отца зовут Айва Падурару, и она уроженка тех мест. В родословных двух семей между Влашеками и Падурару проходила двойная жирная черта, означавшая связь через брак. От нее отходили две одинарные линии к именам Онега и Илларион - моим сродным брату и сестре. И ни одного упоминания о маме и обо мне.

Увеличив изображение, я долго разглядывала рослую женщину в консервативном вечернем платье с глухим воротником и невольно сравнивала с мамой, которую тоже никогда не видела. Клочок черно-белой фотографии не в счет. Какие достоинства новой избранницы заставили отца развестись? Ведь поначалу между моими родителями были чувства, я не сомневалась в этом. Мама не стала бы связывать судьбу с человеком, к которому не лежало сердце. Неужели ради великанши со снимка потребовалось вырывать меня из тепла маминых объятий и бросать как слепого кутенка в ведро с водой, то бишь в мир висоратов?