Sindroma unicuma. Внешние связи

Я остановилась, не зная, что делать дальше. Мелёшин сделал приглашающий жест и сказал, любезно улыбнувшись:

— Рассаживайтесь.

Зная Мэла, я ни на миг не поверила в радушие гостеприимного хозяина. Он что-то задумал.

Нам с Петей выпала честь занять задние ряды. Спортсмен двинулся в обход автомобиля, чтобы сесть с другой стороны, а Мэл открыл перед своей спутницей дверцу, помогая расположиться на сиденье рядом с водительским местом. Заметив его джентльменский поступок, Петя бросился совершать аналогичный маневр по отношению ко мне. Распахнул дверцу, а я стояла и не могла решиться. Мне казалось, если сяду, то пути назад не будет, а так тлела слабая надежда — вдруг Петя передумает, или у Мэла окажется спущенным колесо, а лучше бы все четыре.

— Петь, пожалуйста, — пробухтела из-под шарфа, — давай откажемся! Может, в другой раз съездим?

Спортсмен хотел ответить, но не успел.

— Проблемы? — спросил голос над ухом. Это Мелёшин, усадив свою красотку, приторно улыбался, прислонившись боком к водительской дверце. Жалко, очки скрывали его нахальные глаза.

— Нет-нет, никаких, — сказал поспешно Петя.

В итоге мне пришлось совершенно неаристократично бухнуться на сиденье, а Петя, обежав машину, устроился рядом. В салоне и на улице было одинаково холодно.

Мэл завел машину, и двигатель тихо заурчал.

— Сейчас прогреется, и поедем, — сказал Мелёшин, настраивая тумблеры на панели и над головой. Девушка достала из сумки зеркальце и начала приводить в порядок идеальные губы, обводя и подкрашивая. У меня создалось впечатление, что она принципиально смотрела на нас с Петей как на пустое место и делала вид, что на заднем сиденье никто не сопел и не возился.

Нервно выдохнув, я приказала себе расслабиться и лишь сейчас обратила внимание на убранство салона. Деревянные лакированные вставки в сочетании со светло-кофейными и черными тонами подавляли своей роскошью. В отцовской машине пахло кожей и пылью, а в Мелёшинской витали приятные запахи. Наверное, духи блондинки пропитали благовонием ограниченное пространство автомобиля.

Сумку я решила засунуть в ноги. На коврике под сапогами расползлась небольшая лужица от растаявшего снега. Вот растяпа! Нужно сперва обстучать, прежде чем заваливаться мешком в автомобиль. На всякий случай я отодвинулась подальше от дверцы. Если замараю или поцарапаю — вовек не расплачусь.

— Хорошая машина, — степенно похвалил транспорт Петя.

Мне показалось, Мэл тихо фыркнул, однако сказал коротко:

— Да, неплохая.

Я не разбиралась в автомобилях, поэтому наклонилась к спортсмену и шепотом спросила:

— Что за марка?

— «Turba[3]-113», — пояснил он тихо. — Последняя модель.

Понятно, отчего же не понять. Не будет же Мелёшин ездить на арбе с деревянными колесами.

В салоне потеплело. Петя снял шапку, я тоже стянула свою, размотала шарф и расстегнула куртку. Мэл что-то крутил и настраивал на панели, похожей на пульт управления космическим кораблем. Разве что не хватало круглой красной кнопки и рычагов для катапультирования. Не сдержавшись, я прыснула и зажала рот рукой. Мелёшин прислушался, но не обернулся.

Поглядывая в окно, я всё больше убеждалась в том, что Мэлу, как водителю, жизненно необходимы светоотражающие очки, потому что от снежной белизны даже у меня заломило глаза. Однако Мелёшин снял их, положив на панель, и снова занялся настройкой корабля на колесах. Я опять прыснула.

— Эва, тебе нехорошо? — спросил участливо Петя.

— Еще не поехали, а уже укачало? — съязвил Мэл, показав истинное лицо. Мое же вытянулось, но не от удивления, а от радости, что кое-кого накрыли с поличным. Вот она, Мелёшинская сущность, и никакими медовыми речами и посулами её не прикрыть.

Открыла рот, чтобы поскандалить и, дай бог, вырваться из автомобильного плена, как Мэл сказал обеспокоенно:

— Наверное, слишком тепло. С улицы не рассчитал и неправильно выставил градусы. Сейчас развеем.

Включился кондиционер, и из встроенных вентиляторов подул легкий ветерок. Что ни говори, а приятное ощущение.

— У меня тоже часто бывает, — чопорно поддержал разговор Петя. — Дезориентируюсь при резком перепаде температур.

— Знакомая ситуация, — поддакнул Мелёшин. Ну, душка и паинька.

Расположившись поудобнее на сиденье, я откинулась назад, подставляя голову ласковому овеванию. Тем временем лобовое стекло потемнело, это Мелёшин облегчал себе обзор дороги. А потом и зеркало заднего вида начало с тихим жужжанием выравниваться и подстраиваться под водителя. Оно равнялось и выставлялось до тех пор, пока в отражении я не встретила взгляд Мэла. Он посмотрел на меня и перевел внимание на дорогу, обратившись к подружке:

— Поехали?

Надо же! Он и разрешение у своей блондинки каждую минуту спрашивает: «Изочка, можно ехать?», «А сейчас можно повернуть?» или «Может, остановимся?».

Покусав губы, я уставилась сердито на затылок Мелёшина. Такими темпами мы и к следующему утру не доберемся до вашего кафе.