Синдзи-кун и пять стадий принятия

— Демон Максвелла… — протягивает Акира и смотрит куда-то вверх, задумчиво качая своей полуснятой туфлей: — неверная у тебя концепция, Син. Демон Максвелла — это мысленный эксперимент, такой, дворецкий что ли. В одну часть сосуда он пропускает быстрые молекулы, а в другую — медленные. В конце концов одна часть будет горячей, а другая — холодной.

— Ты Акира — заклепочница. — говорю я: — вечно ты по мелочам придираешься. Вот хочешь я тебе историю расскажу?

— А давай. — дает добро с места Майко, прерываясь от поглощения пищи в невероятном количестве. Клянусь, у нее там реактор по переработке пищи стоит.

— Слушайте. Вот однажды сошли морячки на берег в Рио-де-Жанейро, по городу пройтись да на девчонок поглазеть. Двое друзей, вон, как ты с Майко. — Майко с места салютует мне бутылкой темного пятипроцентного «Асахи» — дескать подкол засчитан. Акира едва кривит губу, но помалкивает.

— Ну и поссорились с местными. А там же карнавал, это же Рио, перья все эти, костюмы. И, видимо, кто-то там Зорро косплеил. Со шпагой, все дела. Вот, поссорились наши друзья с местными, а один из них возьми и пырни нашего шпагой. Ну вот лежит он, кровью истекает на руках у своего друга и говорит — Шиничи, дружище, я тут помираю как последний дурак, проткнутый шпагой из дешевой одногрошовой пьесы. А Шиничи его поправляет — трехгрошовой, говорит. Правильно же говорить трехгрошовой, верно? Так вот, а его умирающий друг посмотрел на него таким взглядом и сказал — а знаешь, в чем твоя проблема, Шин? Ты вечно цепляешься за эти чертовы две иены. И умер. — Я обвел всех взглядом. Акира не изменила позы, но я думаю, что поняла меня. Читосе точно впечатлилась. Майко хмыкнула.

— Две иены. Запомню. — сказала она.

— Так что, строго говоря — на две иены, конечно это называется по-другому. Но мне понятие демона Максвелла тут ближе — потому как может быть ты разгоняешь молекулы, а может быть ты просто отбираешь самые горячие.

— Но в этом случае, куда же тогда подевались холодные молекулы? — спросила Акира, все еще не желающая сдаваться.

— Две иены, Акира! — протянула с места Майко: — ты опять зануда.

— Вот! Именно. Правильно заданный вопрос. — не обратил я внимания на неорганизованные реплики из зала: — Как учил нас Ломоносов и закон сохранения энергии — ничто из ничего не получается. Равно как и никуда деться не может. Что же может означать тот факт, что мы видим горячие молекулы, но не видим холодных?

— Что твоя теория бред, иначе были бы нарушены фундаментальные законы физики? — хмурится Акира. Майко зевает. Читосе внимательна, пусть и пуговицу на блузке расстегнула. Она это специально?

— А если предположить — всего лишь предположить, что законы физики не нарушены? Тогда как?

— Да как они не могут быть нарушены? Ты же сам говоришь, что если есть горячие молекулы, то должны быть и холодные, а у меня ни выхлопа в виде инея, ни понижения температуры… как это может быть? Что это может означать?

— Что мы не видим, где эти молекулы. — сказала с места Читосе. Я захлопал в ладоши.

— Браво! — сказал я: — наградил бы я тебя Читосе медалью, да нету у меня.

— Пф! — фыркнула Майко: — уж у тебя есть чем ее наградить, это точно. О! Я ж анекдот про это знаю. Хотите?

Не, не, не, погоди. Ты мне сейчас всю физику … всяким обложишь. — запротестовал я: — вон, видишь у человека приход образовался. Просветление так сказать и дзен. — и точно, наша Акира сидела с приоткрытым ртом и смотрела в пространство.

— Чего это с ней? — почему-то шепотом спросила Читосе.

— А это, дети мои, называется идея. Когда приходит озарение и ты понимаешь, что до этого момента лажал сильно, как не в себя. Жизнь проносится перед глазами и все такое. Детство, травмы, батя ремнем порол, игрушки прибитые к полу — все вот это. — пользуясь случаем, когда всеобщее внимание было обращено на поймавшую дзен Акиру, я стащил со стола баночку «Асахи» и спешно открыв, сделал глоток. Хорошо!

— Так, я в тренировочный. — отмерла Акира и стремительно унеслась, только дверь хлопнула. А двери в убежище — дай бог, ни фига не фанерки, а вовсе даже стальные такие штуковины, на штурвалах с четырьмя засовами. Вот как можно так носиться на туфлях с каблуками?

— Что это с ней? — повторила вопрос Читосе. Я обернулся. В отсутствие заклепочницы Акиры никто не возражал насчет банки пива в моей руке, так что я с удовольствием выпил еще глоток и растянулся на кресле.

— А вот что с ней. Ты права, Читосе — если мы не видим холодных молекул в этой реальности, в этой плоскости бытия — значит, они где-то еще. — где-то за дверью что-то грохнуло, потянуло гарью, взревело пламя.

— Это значит… — вскочила Читосе, но Майко ее опередила.

— Ебушки-воробушки — сказала она: — так наша Акира зажигает на межпространственном уровне? Или межмировом? Меж… измерениями?