Синдзи-кун. Тетралогия (СИ)

— Таковы правила, Горо-сан. — пожимает плечами прозектор: — может, мятную пасту? — он протягивает коробочку с мятной пастой, больше похожую на большую таблетку аспирина. Горо хмыкает, открывает коробку, пальцем наносит белую пасту двумя дорожками прямо под носом. Сильный запах мяты отшибает запах хлорки и мертвечины. Вот, сколько бы тут не мыли с дезрастворами и шампунями — а мертвечиной воняет. Нет, это не сладкий запах тления, который можно учуять на улице летом, когда рядом в кустах лежит дохлая собака или кошка. Это тяжелый, вышибающий дух запах мертвого тела. Может быть, это и не запах вовсе, а что-то на духовном уровне, подумал Горо, или скорее просто галлюцинация, мысленный триггер — зашел в мертвецкую, должно пахнуть мертвечиной. Горо передает мятную пасту Киоко-тян. Та повторяет процедуру и возвращает коробочку прозектору.

— Ну, что тут у нас? — говорит Горо, глядя на стол. На столе, словно кусочки мозаики или головоломки для детей младше пяти лет — лежали части тела. Многое отсутствовало. Не было руки, большей части туловища, одной ноги от колена и выше. Была голова, или то, что от нее осталось. Левая нога была в отличном состоянии, словно бы и не побывала в эпицентре взрыва.

— Части тела принадлежат женщине, азиатке, возраст около двадцати лет, не девственница. — сухо говорит прозектор и зевает. Не выспался. Этот город переварил и его, думает Горо, превратил в циника, который равнодушно смотрит на тело молодой девушки и думает о том, как он не выспался прошлой ночью. Или не заплатил страховку за автомобиль.

Горо смотрит на эту чудовищную мозаику на столе, задумчиво потирает подбородок. Двадцать лет. Не девственница. Конечно, кто может остаться девственницей в этом городе в двадцать лет.

— Причиной расчленения являлся взрыв. — продолжил прозектор, прозевавшись: — однако причиной смерти указанный взрыв не является.

— Да? А что является? — его стажер, его головная боль, Киоко-тян подалась вперед, держа наготове блокнот и карандаш: — декапитация?

— Хм. — прозектор метнул взгляд на девушку и смерил ее взглядом: — странгуляционная борозда, идущая от правого уха и вниз по шее, говорит нам что причиной смерти является так называемая странгуляционная асфиксия. Проще говоря она повесилась.

— Или ее повесили, желая скрыть улики! — не скрывая своего восторга пискнула Киоко-тян и что-то записала в свой блокнот.

— Согласно статистике — скучным голосом дополнил прозектор: — девяносто девять процентов таких вот смертей — суицид.

— Но не сто! И потом, что она делала на пустыре завода? Почему ее взорвали? Где оставшиеся части тела? — взорвалась вопросами Киоко-тян. Горо только вздохнул. Да, когда-то и он верил в справедливое возмездие и бесстрастную, неподкупную руку закона. Когда только-только выпустился из академии. Чертов город прожевал его, перевалил и выплюнул со всеми его потрохами. Город сожрет и эту девчонку-стажера с восторженными и наивными глазами за стеклами очков. Сожрет и выплюнет.

— Спасибо. — говорит он и кивком головы прощается с прозектором. Он выходит на улицу, за ним семенит Киоко.

— Горо-сан, Горо-сан, а сейчас мы куда? — спрашивает она.

— Сейчас, Киоко-тян мы будем дергать тигра за усы. — говорит Горо и морщится. Дергать тигра за усы не хотелось. Иногда ему казалось, что лимит раздражения Джиро-сама уже выбран подчистую и сегодня был один из таких дней. Но нанести визит боссу местной семьи было необходимо. В этом городе ничто не происходит без его ведома, а значит он либо сэкономит время, либо получит черную метку. А может быть и то и другое.

— Садись. — он открывает дверь своего старенького «Чероки» и Киоко удобно устраивается на переднем сиденье, тотчас достает свой блокнот и делает заметку. И чего она там пишет — подумал Горо, что тут можно писать. Просто город сожрал еще одну наивную девчонку, а уж повесилась она сама или ее повесили — не имеет значения. Этот город всегда найдет свою жертву.

Через двадцать минут Горо и Киоко сидели у старого босса семьи, Джиро-сама. Киоко таращилась по сторонам, Горо сидел, опустив голову. Старый босс задумчиво смотрел на них. Сбоку бесшумно отодвинулась дверь и красивая девушка в темно-синем кимоно, сидя на коленях в сэйдза — перенесла через порог поднос с маленьким чайником, тремя чашками и прочими предметами для церемонии. Плавно перетекла по эту сторону двери, закрыла дверь и взяла поднос. Все было сделано бесшумно, плавно и довольно быстро. Вот только что открылась дверь, а вот девушка уже расставляет чашки перед гостями. Расставив приборы и поклонившись, девушка исчезла, так же как и появилась. Старик Джиро прокашлялся, очищая горло и занес руку над столиком, придерживая рукав кимоно.