Синдзю

Существовали и другие причины, почему Сано хотел улучить момент и побеседовать с ней. Во-первых, Глициния: он должен доказать, что не отказывает Нориёси в правосудии по сословным предрассудкам. Во-вторых, судья: он должен проверить, используют ли Ниу, причастные к убийствам, Огю втемную. Как бы Сано ни относился к Огю, он принадлежал к длинной череде людей, готовых отдать жизнь за своих начальников. Он не мог позволить вовлечь Огю в сомнительные предприятия. Здесь его личные желания совпали с профессиональными обязанностями.

Молодой господин Ниу возглавлял похоронную процессию. Судья Огю находился ближе к передним рядам. Госпожа Ниу шла впереди женщин. Но как найти Мидори среди совершенно одинаковых белых кимоно и шапочек? А найдя, как поговорить с ней наедине?

Процессия миновала ворота, спустилась по каменной лестнице и остановилась на берегу реки. В центре просторной, обсаженной деревьями площади под соломенной крышей, которую поддерживали столбы, располагалась яма, заваленная дровами. Рядом были расставлены столы с закусками и напитками. От жаровен, смешиваясь с запахом благовоний и свежим речным ветерком, поднимался ароматный дым. Участники процессии окружили яму. Сано, воспользовавшись всеобщей перестановкой, протиснулся поближе к женщинам из семьи Ниу.

Носильщики опустили клетку с птицами на землю и открыли. С громким шелестом крыльев и щебетанием птицы взмыли в небо. Их полет символизировал освобождение души от земной оболочки и уход в мир духов. Сано увидел девушку, похожую на Мидори. Когда он пытался поймать ее взгляд, толпа снова передвинулась, и он обнаружил, что стоит на расстоянии вытянутой руки от судьи Огю. Сано поспешно подался назад.

Настоятель начал службу под аккомпанемент колокольчиков и барабанов. Сано, приподнявшись на цыпочки, нашел глазами девушку, которую принял за Мидори. Это была не она. Разочарованный, он опустился на пятки и набрался терпения.

Наконец, более чем через час, носильщики поставили гроб Юкико на уложенные в яме дрова. Господин Ниу поднес факел к поленнице.

Дрова вспыхнули со звуком, похожим на возглас ужаса. Огонь с треском и ревом моментально объял гроб. Повалил черный дым. Через считанные секунды обнажилось сидящее тело Юкико — маленькое, худенькое, спина прямая, голова обрита. Тело невыносимо долго покрывалось пузырями и чернело. Когда кожа на черепе начала обгорать, лицо превратилось в гротескную маску. Шипели выделения из тела, пахло горелым мясом... Ветер относил пепел в сторону реки.

Сано наблюдал за происходящим, испытывая, как всегда на похоронах, печаль по поводу преждевременно оборвавшейся жизни, инстинктивное отвращение к горящему телу и облегчение из-за того, что очистительный огонь делает свое дело. Поскольку Сано не знал Ниу Юкико, он не ощущал горя. Вместо него у Сано возникло острое чувство долга перед духом умершей девушки. Все: и любовь, и ненависть, и счастье, и горе, и боль, и удовольствие — имеет свой конец. Но истина и справедливость, верил Сано, продолжают жить и после смерти.

«Я найду твоего убийцу», — мысленно пообещал он Юкико.

В ожидании, когда огонь поглотит тело, Сано изучал лица присутствующих. Возможно, на одном из них отразится стыд, или радость, или другая эмоция, не соответствующая моменту. Изобличающая убийцу. Увы. В соответствии с погребальной традицией лица были бесстрастны. Госпожа Ниу сохраняла обычное спокойствие, которое сидело на ней как часть наряда. На лице господина Ниу вроде мелькнуло нетерпение, впрочем, оно могло быть плодом воображения Сано или игрой отсвета пламени.

С неожиданно громким треском рухнула крыша над погребальным костром, подняв тучу искр и дыма. Присутствующие подались назад. Сано еле выбрался из тесной толпы. Он обогнул народ и оказался прямо за семейной группой. От женщин Ниу его отделяло пять или шесть рядов. Мидори видно не было. Однако рядом стоял кто-то знакомый.

Хлопчатобумажное кимоно служанки. Заурядное лицо, плоский нос, маленький рот. Если бы не покрасневшие от слез глаза, Сано никогда не узнал бы о-Хису, служанку из имения Ниу.

— О-Хиса, — шепнул он, дернув женщину за рукав. — Где барышня Мидори?

Служанка скользнула по нему пустым взглядом.

Впереди в неприятной близости маячила спина госпожи Ниу.

— Мы встречались два дня назад в доме, — поспешно объяснил он. — Я ёрики Сано... помнишь меня? Я должен переговорить с барышней Мидори. Это очень важно. Где она? Покажи.

Теперь о-Хиса его узнала. Глаза и губы округлились от страха.

— Нет... мне очень жаль... я...

Невнятно бормоча, она сделала движение, словно намеревалась убежать в сторону ворот. Сано загородил дорогу.

— Пожалуйста... — начал он.

О-Хиса нырнула в толпу. Народ заволновался, послышались удивленные и раздраженные голоса.