Синее море

По-французски: «Испарились времена мятежного Конвента, когда, поднявшись на трибуну, двадцатипятилетний Сен-Жюст потребовал казни короля во имя великих идей Жан-Жака. Франция! Родина свободы! Неужели она выпустила из своих рук это знамя?..»

По-немецки: «Весь мир твердит, что немецкая социал-демократия — самая передовая. Это верно, но, господа, я доложу вам, что жены некоторых наших лидеров ведут себя, как кухарки! Пошлость их быта…»

По-английски: «Не забывайте, в каком веке мы живем! Это век электричества, это век небывалого расцвета физики! Растут производительные силы, техника. Но может ли управлять всем этим современное буржуазное государство? Нужны абсолютно новые формы! Новые формы общества! Но какие? Какие?»

Входит  В л а д и м и р  И л ь и ч. Он безукоризненно одет, бородка подстрижена — стала короче, и он сейчас больше похож на портреты, к которым мы привыкли. Снимает котелок и макинтош и под разноязычный гул голосов, прислушиваясь к нему, направляется к самому крайнему столику, за которым одиноко сидит  ч е л о в е к, углубившись в газету.

В л а д и м и р  И л ь и ч. Без сомнения, это Потресов.

П о т р е с о в (подняв взлохмаченную голову). Я, я! И уже давно тут.

В л а д и м и р  И л ь и ч. Но я не опоздал ни на одну минуту.

П о т р е с о в. Отнюдь! Отнюдь! Это я забираюсь сюда пораньше и могу часами сидеть, наслаждаясь после России этим воздухом свободы! Вы прислушайтесь только! О чем только не говорят! Такое чувство, как будто попал на другую планету.

В л а д и м и р  И л ь и ч. Да, да… А как вы думаете, здесь много филеров?

П о т р е с о в. Филеров?

В л а д и м и р  И л ь и ч. Да, филеров. Притом наших, питерских.

П о т р е с о в. Не-е думаю.

В л а д и м и р  И л ь и ч. Стоит подумать. Посмотрите, вон там, в углу. Женева — это такое прекрасное место для всяческих наблюдений! Да еще в кафе, где полно социалистов всех мастей. Болтунов. И неподалеку от Плеханова.

П о т р е с о в. Ай-яй-яй! Это болезнь! Российская действительность приучает к подозрительности.

В л а д и м и р  И л ь и ч. К осторожности. Она и тут не помешает.

П о т р е с о в. Согласен. Но рассказывайте, рассказывайте. При мне начались хлопоты насчет паспорта…

В л а д и м и р  И л ь и ч. Через псковского губернатора и при помощи медицинских справок, требующих моего лечения за границей, паспорт я выудил.

П о т р е с о в. Мы боялись, что сорвется.

В л а д и м и р  И л ь и ч. Как видите, не сорвалось. Но наша страна полна чудес, в ней отсутствует логика. Заграничный паспорт мне выдали, а вот выехать в Уфу не разрешили.

П о т р е с о в. Смешно.

В л а д и м и р  И л ь и ч. Но я побывал в Уфе.

П о т р е с о в. Ой, человек…

Оба смеются.

В л а д и м и р  И л ь и ч. Словом, пока в Питере спохватились, я вполне легально пересек границу.

П о т р е с о в. А как считаете, кое-что удалось?

В л а д и м и р  И л ь и ч. Кое-что удалось. Вы были в Пскове и знаете, что я выезжал оттуда не раз, и не только в Питер. Могу твердо сказать, что в ряде городов уже образовались группы и они умело законспирированы. Связи, связи — вот что главное, Александр Николаевич. Сила революционной организации в числе ее связей. С этого мы и начали.

П о т р е с о в. Я, пожалуй, знаю больше.

В л а д и м и р  И л ь и ч. Говорите тише. Я действительно думаю, что в России мы подготовили почву. Ну, а здесь?

П о т р е с о в. Здесь?

В л а д и м и р  И л ь и ч. Не сорвется ли издание? Что слышно от Плеханова?

П о т р е с о в. Не пойму, но там что-то происходит. В двенадцать придет Вера Засулич. Она поехала к нему в Корсье и должна условиться о свидании. Вроде все налаживается, но я волнуюсь.

В л а д и м и р  И л ь и ч. Так.

Помолчали.

П о т р е с о в. Надежда Константиновна еще в Уфе?

В л а д и м и р  И л ь и ч. Да. С ней группа наших — Цюрупа, Свидерский, Якутов.

П о т р е с о в. Так что и там ворошат?

В л а д и м и р  И л ь и ч. Ворошат по возможности.

П о т р е с о в. Колоссально!