Синее золото

У Бернье было достаточно оснований, чтобы сердиться на свою секретаршу. Но он ехал в кафе не для того, чтобы ее отчитывать. Он хотел с ней поскорее увидаться. Он по ней очень соскучился. Это он понял, или в этом он решил наконец себе признаться, когда услышал ее голос в телефоне.

Он, как мальчишка, торопился на свидание, совершенно не думая о тех, очень важных для его компании вопросах, которые он должен будет задать Диковой.

Бернье представлял себе, что увидит Дикову с обветренным лицом, загорелую, может быть в дорожном костюме.

Она поднялась ему навстречу и немного виновато улыбнулась своей широкой улыбкой, обнаруживающей красивый ряд зубов. Ее ногти, как всегда, были тщательно отполированы, лицо было чуть-чуть загорелое, но совсем не было впечатления, что она вернулась из какого-то продолжительного путешествия или похода.

Из-под маленькой соломенной шляпы блестели два больших серых глаза.

— Здравствуйте, м-р Бернье, не сердитесь на меня. Я виновата перед вами, но гораздо меньше, чем вас уверяют, — сказала Таня, протягивая ему руку.

Как он мог сердиться, когда радость сразу охватила его при виде ее?

— Что вы сделали, что случилось, откуда вы явились? — забрасывал он вопросами Таню, не выпуская ее руки. — А где Паркер?

— Паркер? Паркер в Лондоне. Он, вероятно, приедет сюда не сегодня-завтра, — ответила она, улыбаясь.

— Но когда же вы приехали, откуда вы приехали, что там произошло? Правда ли это, что здесь рассказывают? — торопился он задавать вопросы, а сам старался поймать ее взгляд.

— Что правда? — засмеялась она.

— Что вы участница антисоветской организации, что вы воровали золото, что Воронов бежал с вами, что было произведено нападение на поезд, в котором вас везли в Москву, и что Паркер помогал нападавшим?

— А потом что? — подняла она на него свои глаза.

Бернье забыл, что потом, он забыл все, кроме этих глаз, и так не хотел, чтобы они отвертывались от него.

— Потом, потом… как хорошо, что вы вернулись. Без вас было так скучно, я так беспокоился о вас.

— Нет, нет, я не о том, — прервала она, улыбаясь. — Вы говорите, что меня освободили из поезда, ну, а потом что?

— А потом они утверждают, что две недели тому назад вы бежали в леса и за вами была послана погоня, но вас не поймали.

— Ну посмотрите на меня, м-р Бернье, похожа ли я на человека, который две недели провел в лесах, да еще на севере России? — засмеялась она. — Вы не знаете русского севера, там сейчас миллиарды комаров, и человек, не привыкший к ним, через день весь будет в волдырях. Да пожалуй, после двухнедельного странствования по лесам мне не надеть бы было сразу городских туфель.

Бернье взглянул на собеседницу и согласился с ней, что ее вид не обнаруживал в ней лесной путешественницы.

— Позвольте, я ничего не понимаю. Но вы же вернулись? — недоумевал Бернье.

— Вернулась.

— Откуда?

— Издалека.

— А Паркер тоже?

— Да, и Паркер, я же вам сказала.

— Но вы сидели там в тюрьме? — допытывался француз.

Таня засмеялась.

— М-р Бернье, ну посмотрите еще раз на меня. Похожа ли я на сидевшую в тюрьме, да еще в советской? Я уверена, что вы что-нибудь слыхали про советские тюрьмы.

Действительно, ее цветущий вид никак не позволял предположить, что она сидела в тюрьме.

— Но в чем же тогда дело? Я ничего не понимаю, — спросил Бернье, откинувшись на спинку удобного стула, и внимательно посмотрел на нее.

— Тайна, г-н директор, тайна, — сказала она полушутя, полусерьезно. — Как видите, я вернулась. Вернулся и Паркер. Он на днях приедет и вам все расскажет. Я перед вами виновата. Я вас обманула, но я иначе не могла поступить — у каждого человека есть долг перед своей родиной. Его исполнение оправдывает очень многое. Я не сомневаюсь, что вы поймете. Но мне-то было нетрудно исполнить то, что от меня требовалось, а вот им…

— Кому им? Не говорите же загадками, — прервал ее Бернье. — Я ничего не понимаю.

— Вот Паркер приедет, вам расскажет.

— Но почему же вы не хотите рассказать? А вы давно расстались с Паркером?

— С Паркером… — и Таня засмеялась веселым смехом, показав весь ряд своих белоснежных зубов.

Так Бернье и не мог ничего толком узнать от нее. При других обстоятельствах эта недоговоренность его бы раздражала или интриговала, сейчас же он как-то не хотел до конца в нее вникать и весь отдался радостному чувству, возбужденному ее присутствием.

Само собой разумеется, что она остается его секретаршей. Она завтра же может явиться на службу.

— Нет, нет, г-н директор, — засмеялась Таня. — Пусть раньше вам Паркер все расскажет, а уже потом вы решите, можно ли мне продолжать службу у вас. А до его приезда я не буду появляться в бюро.

И еще у меня к вам просьба. Лучше пока никому не говорите, что я вернулась. Вы понимаете, что у меня есть враги и очень опасные. Если вы ко мне хорошо относитесь, то вы меня им не выдадите.

— Зачем вы спрашиваете? Вы это хорошо знаете, — с упреком сказал Бернье.