Синекура

Ладно, будем жить по советам мадам Коко. Взяла бандажное черное платье без излишеств с акцентами. По мелочовке прибарахлилась, коли так уж совпало, чего теряться-то? Да и вообще ювелирка это святое. Тем более когда не я плачу. Потом взяла лодочки на шпильках. Дима задумчиво вертел туфли и спрашивал за что у них такая цена, даже если это бренд. Отобрала у него ходули, сказав, что это натуральная кожа, ее срезают с задниц всяких жадных мужланов, поэтому и стоимость такая. Он промолчал, снова не вступая со мной в перепалку. Может, его бить начать? Почему никто не хочет со мной ругаться? Мне очень надо! Потому что я живу с Адрианом и мне жутко, блядь! Дайте сорваться… Поехали обратно в отель молча. Ну, точнее он молчал. Я в конце обиделась, что мои гениально ехидные реплики полностью игнорируются и тоже замолчала.

Адриан уже был в номере. Сказал не заходить к нему и вообще не трогать, как только я приблизилась к его комнате. У него тут датчики слежения, что ли? Я вообще неслышно же подошла.

В голосе за отрешением чувствовался хлыст мрака, приготовленный на случай, если холоп совсем тупой и с первого раза не дотумкает, что царь-батюшка чем-то сильно не доволен и не надоть заставлять его пуще гневаться. Молча отступила от его двери и пошла к себе, ибо ну его на хер, как бы на кол не посадил.

Облачилась в платье, волосы выпрямила, нанесла легкий макияж. Блядь, а если это не «нормально»? Что он вообще понимает под «нормально»?

Чувствуя себя вообще не в своей тарелке, сверилась со временем, отметила что до обозначенного им момента отплытия на паруснике под черным флагом всего пятнадцать минут и в случае чего переодеться успею.

— Можно? — стушевавшись у его приоткрытой двери, неуверенно буркнула я.

— Да. — Равнодушно. Но хлыста нет. О, перебесился значит. Слава богу.

Приоткрыла дверь и осталась на пороге. Невольно застыла.

В комнате слабо витал аромат глубокого, но ненавязчивого парфюма. Из серии тех, которые хочется вдохнуть поглубже, чтобы ощутить богатство аромата и чем глубже вдыхаешь, тем больше нравится. Затягивает.

У дальней стены, рядом с окном зеркало в полный рост. Он полубоком стоял у него, застегивая манжеты. Мягкий, рассеянный свет нескольких бра касался его силуэта, одетого сплошь в черное.

Темнота это отсутствие света, тьма — его поглощение, — единственное, что скользило в мыслях, когда я смотрела на него.

Брюки сидели идеально. Кожаный ремень с темной бляшкой. Черная приталенная рубашка на клепках, с коротким стоячим воротником, обтягивала плечи ровно так, чтобы подчеркнуть их ширину, без перебора, в пределах рациональной достаточности. Правая рука согнута в отведенном локте, Длинные пальцы второй продевают запонку в манжету. Лицо, как и всегда равнодушное, взгляд отрешен. Приглушенный свет бра рядом с зеркалом, полутенями очеркивал резкость выделяющихся скул и подчеркивал линию нижней челюсти. Завораживало.

— Что? — голос негромкий, ровный и его звучание насыщает антураж безупречного стиля который и без того гипнотизировал.

— Ты сказал нормально одеться, так пойдет? — голос немного хриплый, я кашлянула, понимая, что наваждение спало. Но не исчезло.

Адриан повернул лицо к зеркалу. Взгляд черных, затягивающих в бездну глаз, медленно прошелся по моему отражению. От щиколоток вверх по ногам, бедрам, милисекунда задержки, от которой я почувствовала, что дыхание немного ускорилось, и взгляд выше, по талии, груди, снова на сотую доли мгновения пауза, — кончики пальцев онемели. А он так же взглядом неторопливо выше, по шее. Снова задержка. Здесь дольше.

И, наконец, его взгляд на мое лицо. Глаза в глаза.

В горле пересохло.

Непередаваемое ощущение, когда наблюдаешь как мужское вожделение очень медленно, совсем неторопливо, но верно проступает в темных глазах. Терпкое и насыщенное, как изысканное сухое вино. Чувство, что тебя хотят, и хотят вот так, очень осознанно, не на инстинктах, по мужски сдержанно и при этом нисколько не утаивая, спокойно и элегантно. Чертовски будоражило. Там, в конференц-зале и лифте было по другому, оба в бурлящем потоке, в стихии, и неслись по течению, заставляющего обходиться без долгих прелюдий, сразу к основному. Сейчас в спокойствии и тишине и реакции соответственно этим условиям. Меня слегка повело. Да нет, совсем не слегка.

Ночь расцветала за окном и в нем. Множила тени, напитывала их тянущимися глубокими оттенками. И в них так боязно и одновременно так охотно хотелось пасть.

Нельзя.

Его губы немного приоткрылись, — адреналин сузил мои сосуды, — и сомкнулись. Адреналин… Адриан. Что-то в этом есть близкородственное и я не о морфологии слов.

Ой, беда, Вика, ой, беда-а-а…

Прикрыла глаза, успокаивая себя. Я больше не выплыву. Да и просто не потяну его. И больше не выплыву. Нельзя.

Ошиблась, когда открыв глаза посмотрела в отражение его лица. Снова повело. Нельзя, блядь.