Синельников и ремонт

— Если возникнут какие-то претензии по нашим действиям, то я принимаю ответственность на себя и за всех вас заступлюсь.

В ответ они проделали нечто уж и вовсе неожиданное — вдруг взяли и, стоя в ряд, как стояли, все поклонились мне. Таких поклонов от Патрика и таких реве­рансов от свиристелок я еще не видывал и, что греха таить, слегка растерялся.

—А... ммм... официальная часть закончена, все по местам. Герман, не забудь про поленья. Патрик, что-то он у нас какой-то тусклый... на кухне, кажется, был порошок для чистки серебра и кастрюль — не попытаетесь привести его в более парадное состояние?

Патрик издал неопределенный звук и сначала уставился в пол, а потом за поддержкой повернулся к Меллине — но та, похоже, искренне забавлялась си­туацией. Ах, проклятые суеверия.

— Хорошо, Патрик, я сам.

Что ж, взялся за гуж — полезай в кузов. На кухне мы вместе с Меллиной, поче­му-то умиравшей от смеха, дополировали кладенец до более или менее  презента­бельного состояния, я спустился в часовню и воткнул его на место. Задвигая засов, я еще подумал, что уж с этой-то проблемой покончено. Человек предполагает.

В галерее приятно пахло свежей эмалью, но несчастные средневековые ры­цари, залитые грязью, имели самый жалкий вид. Так их оставить, конечно, нельзя, но что же делать? Не разбирать же и смазывать каждого по отдельнос­ти — это работа на месяц и не для четверых. Лаком бы их покрыть, что ли. Погоди-ка. В Гладстонберри была станция обслуживания «Даймлер-Бенц». Вот это мысль. Отыскав в справочнике телефон, я позвонил. Мой заказ их изрядно смутил и, вероятно, желая от меня отделаться, за чистку, краску, сушку и лаки­ровку каждого панциря они запросили как за такую же процедуру для «мерсе­деса». Я согласился, но потребовал оптовую скидку, поскольку «мерседесов» у меня десять. Тогда они сдались и прислали фургон и менеджера с каталогом.

Цвет я выбрал «мокрый асфальт», со стальным отливом и двойным лаком — строго и мужественно. Бедных железяк вместе с их распялками по одному за­несли в фуру. Вот на эту каракатицу особенно внимание обратите, — посоветовал я. — Круче всех пришлось.

— Это доспехи благородного Бертрана Дюгесклена, — возвестил Патрик. — Доставлены из Кордовы в тысяча семьсот девяносто восьмом году.

—Да, значит, с Дюгескленом поаккуратнее.

Кажется, пока мы возились с сэром Бертраном и компанией, Меллина про­вела на кухне какое-то собрание — вид у моих подручных сделался подозрительно мирный.

Настало время разобраться с коллекцией. Тут мы тоже хлебнули горя. Все экспонаты должны были располагаться в полукруглых нишах Галереи, Дюгесклен с товарищами как раз и отделял эти ниши друг от друга. Но ниш, как и ры­царей, было десять, а сундуков — неполных четыре, и, несмотря на все наши ди­зайнерские усилия, подкрепленные дрелью, кронштейнами и ящиком дюбелей, на восьмой нише оружие кончилось. В девятую мы могли повесить лишь вин­товку, шлем и те рваные солдатские штаны, а про десятую и речи не было.

— Патрик, откуда сэр Генри все это привозил? На аукционах покупал?

— Сэр Генри привозил все это с войны.

— Ничего себе... с войны.

Да, но ведь в двух шагах отсюда, в Уорбек-холле, находится весь военный ар­хив, уорбекская лавка древностей.

— Алло, Роберт, это Уолтер Брэдли. Слышишь меня? Очнись, есть серьез­ный разговор.

— Уолт... Что может быть серьезного в этом мире... Все тщета и ловля ветра, да и того нет...

Господи, он снова пьян. Сунуть бы тебя в бочку с нашатырем.

— Боб, ты знаешь коллекцию сэра Генри?

— Да... Генри... милейший был человек... Умер, говорят... Но вот куда он по­том делся? Реинкарнировался...

— Боб, из его коллекции пропали все предметы по нашему времени. Можешь одолжить мне из архива на пару дней?

— Могу... Нет, не могу... Вот прими на баланс этот хлам, тогда смогу... Уолт, не ругайся, ты разговариваешь с пэром Англии...

— Я разговариваю с пьяным идиотом. Патрик, на каких войнах воевал сэр Генри?

— Сэр Генри воевал на всех войнах.

— Значит так, Роберт: первая мировая война, вторая, Вьетнам. Какие еще бы­ли войны?

— Не знаю... Я воевал с отцом и его адвокатами... Настоящая была бойня...

— Короче, присылаешь сюда, в Дом. Ты меня понял?

— Понял... не кричи так, Уолт... Ты давно видел Камиллу?

— Месяца полтора назад.

— Она спрашивала... обо мне?

— Спрашивала.

— Что ты ей сказал?

— Ничего.

— Правильно. Молчи обо мне... Меня нет... Но я был, помни, Уолт, я был...

И отключился, подлец. Я посмотрел на часы — ничего себе, четверть перво­го, ночь на дворе.

— Меллина, если ты скажешь, что у тебя с утра дела и тебе надо быть дома, я возьму любой из этих тесаков и буду гоняться за твоими делами по всей Долине.

—Я отменила все дела, — с гордостью сказала Меллина.

— Райские звуки. Наверняка у Бетси найдется запасная ночная рубашка... с оборками.

Чем хороши эти старинные английские дома, так это огромными чугунными ваннами, где без труда можно устроиться вместе с любимой женщиной, кото­рой хочется любоваться и любоваться, как шедевром великого художника.

— Уолтер, не смотри на меня так, я еще не привыкла...