Синемарксизм

Сериал «Котовский» (2010) соответствует официальным установкам власти стопроцентно. Потому что нынешняя власть считает себя прямой наследницей советской бюрократии, только без марксизма, который ей не подходит как идеология, но зато с вполне советскими образами. Тут подходят и Котовский, и Штирлиц, и пионеры-герои, и Брежнев, и вообще все, кого официально рекомендовалось любить в советском обществе. То есть идеология правящей бюрократии – это советизм без коммунизма, что-то вроде государственного капитализма: чтобы порядок и вкусы как при Совке, но только экономический интерес выгодного чиновнику бизнеса нельзя трогать. Потому советские герои все увереннее возвращаются на экран. В сериале именно революционеры, т. е. политические боевики и подпольщики, показаны как плохая компания ненадежных людей, с которыми наивный хороший парень связался зря и на безрыбье. Герой очень актуальный – благородный налетчик с чистой душой, который нашел потом себе место во власти. С «благородными налетчиками» еще лет десять назад себя ассоциировало большинство нестарых мужчин страны, слушавших «Радио Шансон» и смотревших «Бригаду», так что герой очень «электорален». Однако все знают, что эпоха бандитов прошла и наступила эпоха государственных людей. Так ведь и герой сериала не остался в разбойниках и стал легендарным военачальником. Перед нами тот самый «правильный бандит», который вовремя одумался и нашел себе место в «правильной власти».

«Мамма миа!» (2008) – экранизация сентиментального мюзикла о поколении 1970-х. Почему вообще «Абба» (в чьем угодно исполнении) – это группа, от песен которой к глазам подступают слезы у людей из поколения моих родителей? Обаяние «Аббы» в том, что это ПОСЛЕреволюционная музыка, нежная эпитафия на кладбище самых радикальных надежд. Оглядывание назад, ощущение того, что все самое дерзкое и великое, что казалось реальностью целому поколению людей по всему миру, вот сейчас вот, в этот момент, стало прошлым. Связь с этим прошлым есть и останется на всю жизнь, но нет прежней надежды, в этих приторно-сладких до слез песенках есть только воспоминание о чем-то великом и ускользнувшем. «Лост саммер» – это Париж сразу после 1968-го, туристы вокруг Нотр-Дама, вскользь упоминаемое «флауэр пауэр», последнее лето, когда утопия еще казалась реальностью. Или «Дансинг Квин» – вечер, пятница, тебе всего 17, ты королева танца и выбираешь себе короля. Мао сказал: «Революция – это не вечеринка», эту фразу на своих вечеринках цитировали нестриженые бунтари по всему миру, всяческие йиппи и провоты, а «Абба» спела им (на похоронах Мао) о том, что революция окончилась (или не получилась, ведь речь шла о мировой революции), а вечеринка осталась. От сексуальной революции остался свинг-клуб, а от Вудстока пятничный дансинг, как обязательный атрибут недолгой молодости. «Вы знаете, с чего это начнется и чем это кончится, есть лишь один вопрос: хотите ли вы этого или нет?» – это про пятничную вечеринку, но и про «молодежную революцию», конечно. Революция обещала отменить границу между сценой и залом, отменить исполнителей и потребителей зрелищ, сделать творчество тотальным, всеобщим и перманентным, отменить билеты, прекратить спектакль, включить всех. Вместо этого «Абба» спела в «Супер-трупере»: «Я надеюсь, что каждый мой концерт последний, но я опять выхожу на сцену и слепну от ламп, потому что знаю, что где-то в зале сейчас ты». Снова харизматик и объект желания на сцене, отдающий себя на заклание поклонникам в обмен на их почитание и плату за вход. Маленькое христианское жертвоприношение как сделка между звездой и толпой. Пафос «Аббы» это положение все еще хиппи, который уже отказался от глобальных планов тотального переустройства вселенной с помощью всеобщей любви, снимающей все границы и различия. Уже отказался, но еще не забыл, и оглядывается с грустью, перед тем как подстричься и устроиться наконец в офис отца своего. «Боги, холодные как лед, бросили свои кости, и наши горячие сердца больше не бьются вместе». Это и есть конец 1970-х, другой реакцией на ту же ситуацию был панк: мы будем бунтовать, зная, что смысла в бунте больше нет и будущего не будет, а будет то же, что и сейчас. Вся «Абба» это сказанная нежным голосом фраза: мы, пожалуй, бунтовать больше не будем, большие каникулы окончены. «Еще глоток – и нам пора платить за этот ужин». Какое-то мягкое и сладкое хоум-порно, заменившее план изменения человеческих отношений на всех уровнях. «Я верю в ангелов на той стороне реки, у меня есть мечта узнать песню, которая поможет мне пережить все, что меня ждет». Поэтому я не могу долго слушать эту приторную группу, которую всегда показывали у нас на Новый год, и не могу сказать кратко и точно, как к ней отношусь. Это как наблюдать теплый оранжевый закат, точно зная, что больше солнца ты никогда не увидишь. «Абба» – ПОСЛЕреволюционная группа, как «Битлз» – ПРЕДреволюционная.