Синеокая Тиверь

Но вот среди тех, кто мерялся, остался один, кому выпало гореть. Парни с девчатами опять стали парами, ждут, затаив дыхание. Но парубок-неудачник и виду не подает, что недоволен: ходит перед всеми гоголем, хорохорится, наконец становится на указанное ему место и, подбоченившись, кричит что есть мочи:

– Горю, горю, дуб!

– Из каких яруг?

– Из выпальских!

– Чего ж ты горишь?

– Красну девицу хочу.

– Какую?

– Тебя, молодую!

Парень и девушка, которые стояли первыми, срываются с места и бегут, каждый своей стороной, туда, где выстроились пары. Тот, кто горел, норовит догнать девушку-беглянку и схватить ее до того, как она возьмется со своим избранником за руки. Да не на ту напал. Девушка бежала быстрее и успела-таки встать на безопасное место.

Игра повторяется. И один раз так, и другой, до тех пор, пока какая-то из девушек не замешкалась и не попала в объятия того, кто горит желанием любви.

Визг сменяется смехом, таким дружным, таким заразительным, что все возле яств замирают на мгновение, прислушиваясь к тому, что происходит у играющих. Но только на мгновение. За столом свои разговоры, смех. И игры свои. Один ластится к соседке, другой спаивает соседа или сам упился и улегся здесь же, третий подозревает что-то за женой, хмурится или хватает ее, словно татя на татьбе, за руку и приказывает:

– Не лезь к тому болвану, не то заработаешь кнута.

Но все же среди пирующих больше таких, которые веселятся на празднике, любуются-милуются друг с другом, радуются, что они соединены Ладой, потому, люди добрые, им есть за что благодарить ее. Они не замечают других, просто им хорошо вместе.

А ночь плывет и плывет над землей Тиверской, над бурным и быстрым Днестром. Благоухают запахами ранней весны лес и поле, томится разбуженная к жизни земля. И никто не заметил, что, пока их светлые и ясные боги отдыхают где-то за морями-океанами, на земле Тиверской хозяйничает другая сила – Чернобог. Откуда-то издалека, из чужих краев, наслал он в эту землю татей в броне, а те, зная обычаи соседей, что сердца их сегодня смягчены радостью и добром, подкрались к Выпалу и окружили городище и гуляющую на празднике молодежь у леса.

Первыми заметили татей те, кто отошел подальше от костров, чтобы уединиться, но не сразу понял, кто это. Когда же увидели и всполошились, поздно было предупреждать людей. Да и кто бы их услышал, если в поле за Выпалом взлетал над лесом веселый шум. Ни на миг не прекращался задорный смех, рвалась в поднебесье и отдавалась эхом ничем не омраченная человеческая радость. Тогда лишь опамятовались выпальцы, притихли, пораженные, когда обступили их конные тати-чужеземцы, приказали покориться воле победителей, а руки подставить для пут и вериг.

– Не поддавайтесь! – первым опомнился Мстивой. – Молодцы, мужи! Хватайте дрючья и защищайтесь!

Поднялся крик, громкий и отчаянный, что, наверное, не только Выпал, весь мир должен был услышать его и пробудиться. Кто-то схватился за колья, кто-то приказывал девушкам и молодицам прятаться и не мешать. Но что палица против стрелы и меча, что отчаяние против ратной силы? Кто-то и правда яростно защищал себя, свою ладу, кому-то посчастливилось, воспользовавшись суматохой, пробиться сквозь ряды нападающих и скрыться в лесу. Но таких было немного, и не всех спасла темнота. Один затихал, схваченный за горло петлей, другой умирал от удара мечом или стрелы.

VI

Гонцы прибывали и прибывали в Черн, и все с понизовья.

– Беда, княже! – кричали. – Ромеи вторглись в Тиверскую землю!

– Налетают коршунами, грабят и сжигают селения, людей берут в полон, угоняют скот.

Верить не хотелось, но и нельзя было не доверять вестникам. Это же не один и не два гонца прискакали и нагнали страху. Вон их сколько, вестников печали. Однако почему прибывают только из ближних весей, городищ те поселяне, которым удалось вырваться из лап захватчиков? Где же вести и гонцы с границ земли Тиверской, от тех, кто должен сообщить о нападении ромеев и сколько их? Только ли падкие до поживы тати это или палатийское войско императора?

Распускать, не разобравшись, тревожные вести не следовало, однако и молчать было нельзя. Волот давно подал выжу по округе дымом, послал гонцов. Тем весям, которые прилегали к городку Бикуши, велел собраться в тысячи и идти в Понизовье. Тем, которые стояли ближе к Пруту, приказал двигаться вдоль реки. Тысяцкие знают, почему так надо действовать: во-первых, чтобы не разминуться с врагом и не дать ему проникнуть дальше на север незамеченным, а во-вторых, чтобы и самим не очутиться в ловушке. А уже в Подунавье они сойдутся, если будет такая необходимость, и начнут действовать заодно. А до тех пор должны быть осмотрительными.

В одном сомневался князь, не зная, как поступить: посылать ли гонца к князю Добриту, как к старшему в земле Трояновой, уведомлять его об этом или воздержаться. А соседи, хотя бы и уличи? Уверен, они должны знать, что произошло. Они рядом, это горе не только тиверское, но и их поселения может зацепить беда своим черным крылом.