Синеокая Тиверь

Хильбудий медленно поставил на стол братину и так же медленно выпрямился в кресле.

– Что-то ты больно мудришь, Констанций…

– Может, и мудрю. На то я и мудрец, чтобы хитрить. Чем богаты подвластные тебе провинции? Хлебом, товаром. Свези его в Одес, а мы с Иоанном пригоним галеры и вывезем половину на африканские рынки.

«Хитер! – отметил про себя Хильбудий. – Ни много ни мало – половину потребовал… Как же он себе все представляет: я как наместник могу прийти к богатому землевладельцу и взять хлеб и товар даром?»

Не удержавшись, Хильбудий высказал все, что думал.

– Император так и действует… – не замедлил с ответом Констанций. – Думаешь, кому пошли конфискованные в Италии Помпеи? Императору, да еще Церкви, которая назовет его за это благочестивым. А ты – правая рука императора во Фракии. Почему бы и тебе не действовать так, как он?

– Замолчи, Констанций, – вмешалась в разговор Анастасия. – Ты подумал, в какую пропасть толкаешь моего мужа? То, что позволено императору, будет названо преступлением, если подобное позволит себе Хильбудий.

Они заспорили. Хильбудий делал вид, что прислушивается к спору брата с сестрой.

«Постой, постой, – говорил он себе. – А ведь Констанций в чем-то прав… В земли Фракии я, может, и не пойду, не стану делать то, о чем он говорит. А вот в Антской и Склавинской землях… Лучшая защита – нападение… А что, если не об обороне и не о крепостях по Дунаю следует размышлять, а о том, чтобы анты, склавины боялись ромейского духа, думать не смели о переходе через Дунай? „Самое большое их богатство – они сами“, – вспомнились слова центуриона. А Одес под боком. Там можно разместить пленных и получить без особых хлопот немалую прибыль от продажи рабов».

– В Африке высокие цены на хлеб? – спросил Хильбудий совершенно неожиданно.

– Там самые высокие.

– А на рабов?

Констанций усмехнулся:

– Рабов там своих хватает, зять. Самые высокие цены у нас – двадцать солидов. Да здесь на них и большой спрос. Слышали, император разгадал наконец тайну производства шелка-сырца. Если это правда, Византия будет вскоре иметь своей шелк-сырец. Для этого ей придется увеличить число шелкоткацких эргастерий, а значит, и число рабов в них.

– Я тоже слышала об этом, – поддержала брата Анастасия. – Ты имеешь в виду монахов и вывезенных ими с чужих земель шелкопрядов, Констанций?

– Да.

– О, это чудо из чудес! В Константинополе только и речи об этом.

– И в первую очередь среди женщин, наверное? – пошутил Хильбудий.

Однако жена не заметила в этой шутке ничего неприятного для себя и принялась рассказывать обо всем, что слышала перед самым бунтом в Константинополе.

Все знают, что византийские шелкоткацкие эргастерии в Бейруте, Антиохии, Тире издавна славятся изготовлением паволоки, парчи и других шелковых тканей. Ткани эти не уступают на рынках ни персидским, ни китайским и больше всего ценятся в западных и сиверских землях: в Риме, в Испании, среди франков, саксов и англосаксов, на берегах Балтики, Днепра, Понта Эвксинского. Но не все знают, чего стоит Византии шелк-сырец, поставщиком которого испокон веков является одна-единственная страна – Китай. Императоры, предшественники Юстина и Юстиниана, не раз начинали из-за шелка-сырца войны с персами. Купцы пытались обойти персов на морских и сухопутных дорогах и ввозить шелк-сырец непосредственно из Китая, без разорявших их грабительских пошлин, но обойти не удавалось: сухопутный путь в Китай лежал через Иран, морской – через Персидский залив, остров Трапобаной. Хочешь иметь шелк-сырец – плати персам пошлину, такую, какую потребуют, и непременно золотой монетой.

Государственная казна Византии пустела, войны с сасанидами и вовсе угрожали прекращением торговли. А наладить беспошлинный вывоз шелка-сырца непосредственно из Китая, как и разгадать тайну рождения шелковых коконов, не удавалось. Китайцы приветливо улыбались, когда кто-то допытывался, что да как, низко кланялись, принимая из рук щедрых римлян донатии, а тайну свою берегли как зеницу ока.

Тогда Юстин (а может, Юстиниан при Юстине) послал в Китай тайных разведчиков под видом монахов-несторианцев. Те поселились среди китайцев, вошли как проповедники в доверие. Жили так год, другой, и только на третий или на четвертый двоим из них посчастливилось увидеть собственными глазами червяка, который пожирает листья шелковицы, прядет кокон и становится со временем шелкопрядом.

Приглядевшись, монахи дождались подходящего момента, набили полные посохи коконами и вернулись с ними по морю в Византию. А здесь научили самых смышленых землевладельцев, как вывести червей и чем кормить их, чтобы они дали кокон.

– Это легенда, – заинтересовался Хильбудий, – или все-таки правда?

– Была бы только легенда, купцы первыми бы почувствовали это на своем кармане. Доставка шелка-сырца если и продолжается еще, то уже на треть меньше, чем когда-то. Сирия и Финикия, во всяком случае, имеют свой шелк-сырец.

– Тогда это спасение для опустошенного войнами фиска. – Хозяин поднялся и тем недвусмысленно дал понять гостям: на сегодня достаточно.

IV