Синева

Люди таскали наполовину наполненные водой ведра. Некоторые подтянули к баракам шланги. Тоненькие струйки воды падали в огонь и испарялись.

– Вода, – тихо проговорила Маргерита, – они всю воду потратят.

Она была права. Пожар выпьет последнюю оставшуюся в лагере воду.

Пламя переползло на древесину, поползло по ней и исчезло в толстом хвосте черного дыма.

Мартин, Кристиан и Калеб уже бросились на помощь и теперь тащили пластмассовую канистру, где плескалось несколько литров воды.

– Это для шлангов! – крикнул Калеб.

Мимо нас пробежало еще несколько человек, кто-то задел меня плечом, и я чуть не потерял равновесие.

Лу потянула меня за футболку.

– Папа? Надо помочь! Надо потушить пожар!

Но тут она что-то заметила.

– Франсис.

Она подошла поближе.

– Он уже тушит!

Огонь светил ему прямо в лицо.

Выпрямившись, Франсис сжимал в руках шланг. Перед нами был не старик, а мужчина.

Он подходил все ближе, набрасывался на пламя, шел в первом ряду. Он отдавал приказы, а остальные их выполняли. Он тоже горел.

Франсис кричал, чтобы пространство вокруг бараков освободили, чтобы пищи для огня не осталось.

Калеб с Кристианом принялись убирать палатку, а Мартин тоже взялся за шланг.

Я прошел вперед, оставив Маргериту с Лу. Маргерита стояла, положив руку на плечо Лу. Присматривала за ней.

Я должен помочь, думал я, тоже должен что-то сделать. Но никакого подходящего занятия не придумал. Всю работу уже распределили. Делать мне было нечего.

Головокружение. Запах дыма. Жар огня. Усыпавший землю пепел. Звуки пожара – треск, хруст и грохот.

У меня только хватало сил не шелохнуться.

И тут кто-то закричал, и крик этот заглушил все остальные звуки:

– Ребенок! Нет!

Сперва я не понял, почему они кричат. Но потом увидел Лу – ее футболка маячила возле охваченного пламенем барака. А следом за Лу тянулся шланг, Лу тащила в горящий барак зеленый шланг.

Она скрылась внутри.

Я слышал лишь собственное дыхание, хрип, чувствовал, как дым заполняет легкие, как сдавливает грудь.

Лу в огне. Анна в огне. Лицо Огюста в горячих языках пламени.

Не болезни суждено отнять у меня Лу. Не жажде. А пожару. Пожар отнимет у меня и ее.

Весь мой мир сгорит.

И сделать я ничего не могу.

– Давид! – Маргерита с силой хлопнула меня по руке, но я словно окаменел.

– Давид!

Она сама бросилась в огонь. Я опомнился. И побежал за ней.

Но Франсис нас опередил. Он оказался быстрее. С легкостью перепрыгнув через упавший на землю кусок стены, побежал вдоль шланга и исчез там, где маячила футболка Лу.

Время остановилось. Время рвануло вперед.

Я просто стоял на месте.

И наконец из барака показался Франсис.

Я и не подозревал, что он способен так быстро двигаться. Лу сидела у него на спине. Лица ее я не увидел – она его прятала. Спина Франсиса стала для Лу щитом.

Он бежал к пламени, отделявшему их от нас. Бежал прямо в огонь. Защищал ее своим телом. Спасал мою дочку.

В ту же секунду пламя охватило барак у них за спиной. Вскоре от него ничего не останется.

Но на пламя я больше не смотрел – только на обмякшую у меня на руках Лу.

Я отнес ее к запертому медпункту. Кто-то взломал замок: у тех, кто тушил пожар, руки в ожогах, и первая помощь требовалась многим. Но ни врачей, ни медсестер в медпункте не было.

Зато люди помогали друг другу. Приносили пластырь, бинты, обезболивающие.

Лу была здесь единственным ребенком, поэтому нас с ней пропустили вперед. Детей по-прежнему пропускали вперед. Хоть что-то действовало так, как надо.

Мартин заклеил и забинтовал оставленные пожаром отметины, все до единой. Работал он ловко – похоже, такое было ему не впервой.

Про Франсиса Лу не спрашивала. Наверное, уже поняла, что происходит. Франсис лежит в соседнем помещении, с ним Маргерита и Калеб, и они делают все, что в их силах.

Нет, она спросила не про него.

– Папа, а женские душевые – они сгорели, да? Все сгорело?

У Лу не хватало терпения усидеть на больничной кушетке, куда усадил ее Мартин. Она то и дело порывалась броситься к дверям.

– Погоди, – сказал ей Мартин, – бараки сгорели, но все остальное цело. Мы потушили пожар, и лагерь он не уничтожил.

Но Лу будто не слышала.

– Папа, быстрее, пойдем обратно. Мне надо кое-что проверить!

Мартин смазал ей рану мазью и перевязал. Повязка получилась слишком большая для такой маленькой ранки.

– Остальные помещения уцелели, – спокойно повторил он, – не бойся. Ваш четвертый ангар никуда не девался. И кровать твоя тоже на месте.

Однако Лу тянула меня за руку.

– Надо посмотреть. Пойдем, ну быстрее!

Наконец Мартин отпустил ее и виновато улыбнулся мне:

– Все, что мог, я сделал.

Ответить я не успел – мне пришлось бежать за Лу.

Сгущались сумерки, над лагерем по-прежнему висел дым. Будто сухой едучий туман.

На месте помывочных тлели угли. Рядом сидели Кристиан и другие обитатели лагеря, мои ровесники. Все – черные от сажи, исцарапанные и выдохшиеся. Многие держали в руках полупустые ведра с водой. Люди сторожили огонь. Если уголек отлетал в сторону, они старались тотчас же его потушить.

Вода, вода, еще больше воды в расход.