Сингапурская история: из «третьего мира» – в «первый»

Через два месяца, в марте 1998 года, бывший вице-президент США Уолтер Мондэйл (Walter Mondale) привез Сухарто послание президента Клинтона. Возвращаясь домой, он встретился в Сингапуре с премьер-министром Го Чок Тонгом и мною. После обмена взглядами на то, каковы могли быть наиболее вероятные действия Сухарто по проведению реформ, Мондэйл спросил у меня: «Вы знали Маркоса. Был ли он героем или мошенником? Как бы Вы могли сравнить Маркоса и Сухарто? Кто такой Сухарто: патриот или мошенник?» Я чувствовал, что Мондэйл пытается прийти к определенному мнению относительно действий Сухарто перед тем, как представить какие-либо рекомендации своему президенту. Я ответил, что Маркос, возможно, начинал как герой, но закончил как мошенник. Сухарто отличался от него. Идеалом для него служили не Вашингтон (Washington), Джефферсон (Jefferson) или Медисон (Madison), а султаны Соло (Solo) правившие на Центральной Яве. Жена Сухарто была младшей принцессой этой королевской семьи. На посту президента Индонезии он был мега-султаном мега-страны. Сухарто верил, что его дети обладали правом на привилегии, подобно принцам и принцессам династии султанов Соло. Поэтому, раздавая эти привилегии, он не испытывал никаких затруднений. Он считал себя патриотом, и я не назвал бы Сухарто мошенником.

Премьер-министр Го Чок Тонг посетил Сухарто трижды: в октябре 1997 года, в январе и феврале 1998 года, пытаясь объяснить, что экономика Индонезии была в состоянии серьезного кризиса, и что Сухарто следовало бы отнестись к проведению согласованных с МВФ реформ серьезно. В противном случае, паника на валютном и фондовом рынках могла привести к краху. Когда он вернулся в Сингапур после последней встречи в феврале 1998 года, он сказал мне, что Сухарто вел себя так, словно его осаждали, он верил, что Запад решил свергнуть его. Го Чок Тонг выразил Сухарто свое беспокойство относительно того, что продолжавшееся ухудшение экономической ситуации могло привести к нехватке продовольствия, социальным волнениям и потере доверия к Индонезии. Тогда президент столкнулся бы с серьезными трудностями. Поэтому было важно стабилизировать экономику с помощью МВФ. В ответ Сухарто с уверенностью заявил, что армия полностью поддерживала его. Го Чок Тонг намекнул, что бывают обстоятельства, когда народ так голодает, что солдаты могут отказаться стрелять. Сухарто отверг это предположение, – к сожалению, он утратил связь с реальностью. В это самое время, как сообщил посол США нашему послу в Индонезии, один из индонезийских генералов сказал: «Если на улицы выйдет тысяча студентов, мы обрушимся на них со всей силой. Если их будет десять тысяч, – силы безопасности (ABRI) будут пытаться контролировать толпу. Если же их будет сто тысяч, – силы безопасности перейдут на сторону студентов».

Несколько следующих шагов, сделанных Сухарто, привели к дальнейшему понижению курса индонезийской валюты и стоимости ценных бумаг, несмотря на подписание в январе 1998 года второго соглашения с МВФ. Еще не закончился январь, как в индонезийской прессе появились сообщения о критериях, которые президент использовал для подбора кандидатов на пост вице-президента. Эти статьи привели многих к заключению, что наиболее вероятным кандидатом на этот пост был Б. Д. Хабиби. Он получил известность в результате осуществления таких дорогостоящих, высокотехнологичных проектов как создание авиастроительного предприятия.

Несколько зарубежных лидеров были обеспокоены этим и тайно посетили Сухарто, чтобы попытаться отговорить его от такого выбора. Среди них были бывший премьер-министр Австралии Пол Китинг (Paul Keating), которого Сухарто считал своим хорошим другом, премьер-министр Го Чок Тонг и заместитель премьер-министра Малайзии Анвар Ибрагим. В конце января 1998 года Даим Заинуддин, экономический советник правительства Малайзии, прислал мне письмо. Он просил меня встретиться с Сухарто и убедить его не назначать на пост вице-президента Хабиби. Министры Сухарто сказали ему, что было необходимо, чтобы соседи Малайзии дали Сухарто совет. Я не мог поехать в Джакарту в разгар кризиса, чтобы не сложилось впечатление, что я вмешивался во внутренние дела страны. Вместо этого я решил пойти на хорошо рассчитанный риск и в речи, произнесенной 7 февраля в Сингапуре, предостерег: «Рынок обеспокоен его (президента Сухарто) критериями для выбора вице-президента, от которого якобы требовались глубокие знания в области науки и техники. Об этих критериях было объявлено вскоре после достижения второго соглашения с МВФ… Если рынок будет недоволен этим выбором, то, кто бы ни стал вице-президентом, это вновь ослабит рупию». Хотя я не упомянул Хабиби по имени, после этого заявления его сторонники выступили с нападками на меня.

Когда же Сухарто решил все же назначить на пост вице-президента Хабиби, управляющие инвестиционными фондами и валютные дилеры отреагировали так, как и ожидалось. Они стали продавать рупию, и ее курс понизился до 17,000 рупий за доллар США, потянув за собой вниз курсы валют и акций компаний стран региона.