Сингапурская история: из «третьего мира» – в «первый»

Месяц спустя, 24 февраля, в то время как Нкруму приветствовали в Пекине салютом из двадцати одного орудия, в Аккре произошел государственный переворот. Люди танцевали на улицах, когда армейские командиры арестовали ведущих членов правительства Нкрумы. Алекс Куасон Саке и Кробо Эдусей вместе с Нкрумой находились в Пекине. Когда они вернулись в Аккру, их поместили под домашний арест. Мои опасения за народ Ганы были обоснованы. Несмотря на наличие богатых плантаций какао-бобов, шахт по добыче золота и высотной плотины на реке Вольта, которая была способна вырабатывать огромное количество электроэнергии, экономика Ганы пришла в упадок, и страна так и не оправдала надежд, которую возлагали на нее в момент провозглашения независимости в 1957 году.

Новость о случившемся перевороте опечалила меня. Я никогда больше не бывал в Гане. Два десятилетия спустя, в 80-ых годах, Куасон Саке встретился со мной в Сингапуре. Он был арестован, а затем выпущен на свободу во время одного из бесчисленных переворотов. Он хотел приобрести в Сингапуре пальмовое масло в кредит, по поручению правительства Нигерии, которое обещало заплатить после проведения выборов. Я сказал, что это была частная коммерческая сделка, которую ему следовало заключить самостоятельно. Он зарабатывал на жизнь, используя свои контакты с лидерами соседних африканских государств. По его словам, в Гане царил хаос. Я спросил его о молодом способном проректоре университета Абрахаме. Куасон Саке сказал мне, что тот ушел в монастырь в Калифорнии. Мне сделалось грустно: если их наиболее способные, самые лучшие люди прекратили борьбу и искали убежища в монастыре, и не в Африке, а в Калифорнии, то восстановление страны будет долгим и трудным делом.

Я не испытывал оптимизма по поводу Африки. В течение менее чем десяти лет после получения независимости в 1957 году в Нигерии случился военный переворот, а в Гане – неудавшийся переворот. Я думал, что племенная лояльность африканцев была сильнее, чем сознание единого государства. Это было особенно заметно в Нигерии, где существовал глубокий раскол между северной мусульманской народностью хауса и христианскими или языческими народами юга. Как и в Малайзии, англичане наделили властью, особенно в армии и полиции, мусульман. В Гане не существовало подобного разделения страны на север и юг, и проблема была менее острой. Тем не менее, и там существовали явные племенные различия. В отличие от Индии, Гана не прошла через долгие годы подготовки, предшествовавшие созданию современного правительства.

На следующей конференции, проходившей в Лондоне в сентябре 1966 года, я познакомился со многими премьер-министрами государств, которые не присутствовали на специальной конференции в Лагосе. В течение двух недель, проведенных в Великобритании, я консолидировал позиции Сингапура среди британской общественности, укрепил свои хорошие отношения с Вильсоном и ключевыми министрами его правительства, а также с лидерами консервативной партии.

Проблема Родезии снова оказалась главной на конференции (как и на каждой последующей конференции, пока не было подписано соглашение на встрече в Лусаке в 1979 году). Африканские лидеры оказывали сильную поддержку африканцам Родезии. Они также хотели продемонстрировать свою проафриканскую позицию собственным народам. Кроме того, концентрируя внимание своих народов на Односторонней Декларации о провозглашении независимости Родезии, они отвлекали их от собственных неотложных экономических и социальных проблем. Из всех присутствовавших на встрече белых лидеров наиболее либерально настроенным и симпатизировавшим африканцам и другим обездоленным был премьер-министр Канады Лестер Пирсон (Lester Pearson).

Я говорил о проблемах Юго-Восточной Азии. По моему мнению, Вьетнам был столкновением двух соперничавших идеологий, каждая из которых решила не сдаваться, понимая, что в этом случае будет потерян весь регион. Премьер-министр Австралии Гарольд Холт выразил свое недовольство, когда я сказал, что войска Австралии и Новой Зеландии в Южном Вьетнаме защищали там не только демократию и свободу во Вьетнаме, но и стратегические интересы своих стран. Но он быстро успокоился и согласился со мной, когда я добавил, что в интересах этих стран было и выживание Сингапура. Я вел себя независимо, ибо не хотел, чтобы меня рассматривали в качестве марионетки Великобритании, Австралии или Новой Зеландии, чьи войска защищали Сингапур. Я откровенно заявил, что вывод американских войск из Вьетнама имел бы катастрофические последствия для всего региона, включая Сингапур. Я высказал свои взгляды в такой форме, чтобы сделать их приемлемыми для африканских лидеров, основная часть которых выступала против американской интервенции во Вьетнаме. В результате, репутация Сингапура среди африканских и азиатских лидеров также улучшилась.