Сингапурская история: из «третьего мира» – в «первый»

Индира Ганди проиграла на выборах 1977 года, но вернулась к власти в 1980 году. Когда я встретил ее на региональной встрече руководителей стран Содружества наций в Дели в сентябре 1980 года, она выглядела уже не такой энергичной. На основных направлениях внешней политики индийская политика пробуксовывала. Союз Индии с Советским Союзом не позволял наладить тесное сотрудничество с США и странами Европы. Из-за этого, а также из-за преобладания неэффективных государственных предприятий, слабости частного сектора, незначительных иностранных инвестиций, – экономика Индии хромала. Единственным ее достижением было то, что Индии удавалось прокормить население, которое росло быстрее, чем в Китае.

Когда в 1980 году Индия стала потворствовать вьетнамской оккупации Кампучии, признав установленный там режим, мы стали противниками на международных конференциях. Мы занимали противоположные позиции по данной проблеме, которая была критически важной для мира и стабильности в Юго-Восточной Азии. На встрече руководителей стран Содружества наций в Нью Дели в том же году Индира Ганди, будучи председателем конференции, в своей вступительной речи выступила против осуждения вооруженной интервенции. Я спокойно высказал противоположное мнение: вьетнамская и советская оккупация Камбоджи и Афганистана соответственно формировали новую доктрину оправданной интервенции, которая не подпадала под рамки, установленные Хартией ООН, создавая прецедент для открытой вооруженной интервенции. При составлении коммюнике наши официальные лица спорили до бесконечности. Согласованный проект документа не упоминал о Советском Союзе или Вьетнаме как агрессорах, но призывал оказывать политическую поддержку борьбе за независимость и суверенитет Афганистана и Кампучии. В своей заключительной речи Индира Ганди пообещала, что Индия приложит все усилия, чтобы убедить политиков (в Москве) вывести войска из Афганистана. Что же касается Кампучии, то Индия признала установленный там режим ввиду того, что он контролировал все провинции страны, что являлось «одной из обычных форм дипломатического признания правительства».

Когда она прислала мне приглашение посетить седьмую встречу неприсоединившихся стран в Дели, намеченную на март 1983 года, я отказался, написав в ответе: «Стремясь обеспечить подлинное единство, Движение неприсоединения не может оставаться безразличным к недавним нарушениям основных принципов национальной независимости, территориальной целостности и суверенитета, в особенности стран – членов движения…»

Тем не менее, я посетил общую, а не региональную встречу глав государств Содружества наций, проходившую в Дели в ноябре 1983 года, когда между нами вновь состоялась дискуссия о положении в Кампучии. Несмотря на эти разногласия, благодаря нашей долгой дружбе и хорошим личным отношениям между нами не возникло личной вражды.

Индира Ганди была самой жесткой женщиной премьер-министром, которую я когда-либо встречал. Она была женственной, но в ней не было никакой мягкотелости. Она была более решительным и безжалостным политическим лидером, чем Маргарет Тэтчер, госпожа Бандаранаике (Bandaranaike) и Беназир Бхутто. У нее было красивое лицо с орлиным носом и великолепной копной черных волос, зачесанных назад и перехваченных широкой белой полосой материи. Она всегда была изящно одета в сари. Она использовала некоторые свои женские черты, кокетливо улыбаясь мужчинам во время непринужденной светской беседы, но, как только мы переходили к переговорам, она проявляла такую твердость, что могла бы потягаться с любым кремлевским лидером. Она не была похожа на своего отца. Неру был человеком идей и концепций, которые он постоянно совершенствовал: атеизм, мультикультурное общество, быстрая индустриализация государства, развитие тяжелой индустрии по примеру Советского Союза. Прав он был или нет, но он был мыслителем.