Сингапурская история: из «третьего мира» — в «первый»

В июле 1969 года, через три с половиной года после попытки самоубийства, Лим попросил о встрече со мной. Я не встречался с ним с тех пор, как он возглавлял движение за отделение партии «Барисан» от ПНД в июне 1961 года. Когда вечером 23 июля Лим прибыл в мою официальную резиденцию Шри Темасек, он выглядел разочарованным человеком. Он решил уйти из политики навсегда и хотел уехать на учебу в Лондон. Он хотел, чтобы его подруга и товарищ, находившаяся вместе с ним в заключении, бывший профсоюзный деятель профсоюза рабочих фабрик и магазинов в 50-ых годах, которая освободилась ранее, сопровождала его. Я с готовностью согласился и пожелал ему всего хорошего в его новой жизни в Лондоне. Он потратил впустую лучшие годы своей жизни, разочаровавшись в своих прежних товарищах и ожесточившись из-за их ограниченности и бессмысленного нежелания считаться с реальностью.

В открытом письме, адресованном Ли Сью Чо, он писал: «Я полностью потерял доверие к международному коммунистическому движению». Лим подал в отставку со всех постов в партии «Барисан». Ли немедленно осудил его как «бесхребетного и бесстыдного предателя» и исключил его из партии. Исключение Лима из партии, которую он основал, ознаменовало окончательный распад партии «Барисан» как политической силы.

В 80-ых годах, после более чем 10 лет жизни в Англии, Лим вернулся в Сингапур. Мы никогда не встречались с ним снова, хотя и обменивались поздравлениями в новогодних открытках. Когда в 1996 году он умер, его прежние товарищи простили его. Хотя в 1969 году они осудили как «бесхребетного и бесстыдного предателя», сотни бывших коммунистов и их сторонников провожали его в последний путь. На похоронах его восхваляли как «народного героя и героя нации». Примерно 500 сторонников провели мемориальную службу в Куала-Лумпуре. Они сделали это скорее для того, чтобы продемонстрировать миру, что они все еще были сильны и тверды в своих убеждениях, чем для того, чтобы отдать ему последние почести. Лим был более мудрым, признав раньше, чем они, что дело коммунизма было проиграно. В открытом письме соболезнования его жене я выразил свое уважение к его личной честности и преданности своему делу.

В Сингапуре и Малайзии коммунисты проиграли свою битву задолго до краха коммунистической системы в Советском Союзе и намного раньше, чем Китай отказался от коммунизма в 80-ых годах. Тем не менее, один коммунистический активист не отказался от коммунистических идеалов даже после 20 лет заключения, даже после того, как коммунизм потерпел крах во всем мире. Это был Чиа Тай По (Chia Thye Poh). Он был убежденным человеком с твердыми, если и неверными убеждениями. Будучи членом КПМ, он упорно отрицал любые связи или симпатии по отношению к коммунистам, несмотря на то, что его членство в партии подтвердили в своих показаниях ДВБ несколько членов КПМ, двум из которых он непосредственно подчинялся.

Он был освобожден из заключения в 1989 году и поселился на острове-курорте Сентоса (Sentosa), где работал переводчиком неполный рабочий день. Все ограничения были сняты с него в 1998 году. Он не мог согласиться с тем, что его мечта о коммунистическом будущем потерпела крах. Он продолжал отрицать свои связи с коммунистами, играя на правозащитных настроениях западных средств массовой информации. Несмотря на давление со стороны западных средств массовой информации, его заключение послужило тому, чтобы не позволить другим коммунистам оживить свою деятельность под прикрытием осуществления их демократических прав. Коммунисты были серьезными противниками, поэтому мы должны были проявлять решительность и упорство в этой борьбе характеров и воль.

Время от времени нам напоминали, что коммунисты никогда не сдаются. Переход к обучению в школах на английском языке значительно уменьшил приток в их организации новых членов, получивших образование на китайском языке, так что они очень старались привлечь новых членов, получивших англоязычное образование. Зная, насколько коммунисты умелы, находчивы и настойчивы в своих методах проникновения в организации и в манипулировании людьми, мы были настроены не дать им ни малейшего шанса на восстановление их легальных организаций, особенно в профсоюзном движении. Их способность проникать в легальные организации путем внедрения влиятельных активистов для установления контроля над этими организации внушала страх.