Сингапурская история: из «третьего мира» — в «первый»

Необходимость наличия общего языка остро почувствовалась в вооруженных силах Сингапура. Мы были обременены целой коллекцией диалектов и языков и столкнулись с реальной опасностью того, что в бой пришлось бы вступать армии, военнослужащие которой не понимали друг друга на любом из четырех официальных языков. Многие разговаривали на диалектах, из-за чего приходилось создавать специальные взводы, в которых военнослужащие разговаривали на хоккиен. Китайцы в Сингапуре разговаривали дома на одном из семи диалектов китайского языка, а в школе изучали английский и китайский литературный языки, на которых они дома не говорили.

Не желая создавать языковую проблему, я ввел в английских школах преподавание трех родных языков: китайского, малайского и тамильского. Родителям это понравилось. В качестве ответной меры я дополнительно ввел преподавание английского языка в китайских, малайских и тамильских школах. Родители – малайцы и индусы приветствовали этот шаг, но растущее их число посылало своих детей в английские школы. Наиболее закоренелая часть тех, кто получил образование на китайском языке, не приветствовала этого шага, ибо усматривала в нем попытку введения английского языка в качестве общего рабочего языка. Они выражали свое недовольство в китайских газетах.

Не прошло и восьми недель после отделения Сингапура от Малайзии, как Китайская коммерческая палата (Chinese Chamber of Commerce) публично потребовала от правительства придать китайскому языку статус одного из официальных языков Сингапура. Казначей палаты Кен Чин Хок (Kheng Chin Hock), ярый поборник китайского языка еще с тех времен, когда Сингапур не был в составе Малайзии, подчеркивал, что на китайском языке разговаривало более 80 % населения Сингапура. Я решил прекратить это движение в зародыше, пока оно не превратилось в кампанию. Ведь стоило Китайской коммерческой палате начать активно поднимать этот вопрос, как учительский совет каждой китайской школы и оба профсоюза китайских учителей наверняка начали бы работу в массах. 1 октября я вновь заявил, что все четыре главных языка Сингапура являлись равноправными и официальными. Я напомнил Кен Чин Хоку и другим активистам Китайкой коммерческой палаты, что они хранили подозрительное молчание по вопросу языка и другим, жизненно важным вопросам, когда Сингапур находился под контролем малайской полиции и малайского воинского контингента. Пять дней спустя я встретился с представителями всех четырех коммерческих палат на телевидении. Я не оставил у китайских представителей никаких сомнений в том, что я не позволю эксплуатировать вопрос о статусе китайского языка в политических целях. Это положило конец их попыткам повысить статус китайского языка.

Несмотря на это, оппозиция со стороны студентов китайского Университета Наньян (Nanyang University) и Колледжа Нджи Энн (Ngee Ann College) продолжалась. В октябре 1966 года, когда я открывал библиотеку, построенную в Университете Наньян, 200 студентов вышли на демонстрацию протеста. Несколько дней спустя студенты колледжа Нджи Энн провели демонстрацию у моего офиса, вступили в схватку с полицией, а после этого устроили сидячую забастовку в колледже. После того как я депортировал двух малазийцев, руководивших этими демонстрациями, студенческие волнения поутихли.

Правительство терпеливо выжидало, наблюдая, как год за годом все большее число родителей посылало своих детей в английские школы, невзирая на решительную оппозицию со стороны профсоюзов китайских учителей, комитетов по управлению китайскими школами, владельцев, редакторов и журналистов китайских газет, лидеров общин и Китайской коммерческой палаты. Ежегодно, в тот период, когда родители обычно должны зарегистрировать своих детей в какой-либо школе, эти группы проводили кампанию с целью убедить родителей послать своих детей в китайские школы для сохранения китайской культуры и самобытности. Они ругали тех, кто выбирал английские школы, как людей близоруких и думавших только о деньгах.

Многие китайские родители были приверженцами своего языка и культуры. Они не могли понять, почему в период британского правления их дети могли получить образование исключительно на китайском языке, а под властью избранного ими правительства они должны были учить еще и английский язык. Несмотря на это, чтобы улучшить перспективы получения их детьми хорошей работы, многие родители посылали своих детей в английские школы. Эти противоречивые тенденции создавали благоприятную почву для политической агитации.

В конце 1970 года крупная китайская газета «Наньян сиан пау» (Nanyang Siang Pau) заняла яростно прокоммунистическую и прокитайскую позицию в области языка и культуры. Она подвергала нападкам правительство, обвиняя его в попытках подавления китайского языка, образования и культуры и изображала меня в качестве угнетателя, возглавлявшего правительство «псевдо-иностранцев, забывших своих предков».