Сингомэйкеры

Страх накатил внезапно, я зябко передернул плечами, еще не понимая, в чем дело, потом сообразил, что только на мгновение допустил мысль о настоящем могуществе этих людей, и уже это обрушило весь Ледовитый океан на голову. Уже сейчас я меняю взгляды, устои и даже стремления как отдельных слоев общества, так и целых народов. А кто там… на вершине?

В коридоре меня нагнали двое из новеньких сотрудников, Чернов и Уваров, я слышал топот, но оборачиваться не стал, а Чернов забежал вперед и сказал просяще:

– Евгений Валентинович, нам спущен план снизить напряженность среди молодежных групп Москвы на три процента, а мы набрали только два с половиной!

– И что? – огрызнулся я, еще чувствуя унижение от разговора с более продвинутыми, чем я, товарищами по организации.

Уваров молчал и смотрел на меня с надеждой, а Чернов сказал заискивающе:

– Говорят, вы просто гений по молниеносному придумыванию вариантов!

– Ну да, – сказал я саркастически, – только эти варианты чаще бьют меня по морде…

– Ну, а сейчас ударят нас, – сказал он с готовностью.

Я пожал плечами.

– Ладно, попробуйте пропихнуть законопроект насчет снижения возрастного ценза для голосования.

Чернов удивился:

– Куда уж снижать, если сейчас шестнадцатилетние сопляки уже решают, кому быть президентом?

– А что шестнадцатилетние? Сейчас и двадцатилетние такие же… ну, пусть не круглые идиоты, но пока еще у них нет мудрости и опыта, чтобы понимать, что для страны лучше, а что хуже.

– Так зачем же?

– Тинейджеры полагают, – объяснил я, – что все уже знают и что судить могут обо всем. Мол, ума и мудрости уже хватает. Не будем спорить, подтвердим! Зато у них накал политических страстей снизится… дай-ка подсчитаю… ага, на целых два с половиной процента!

Чернов спросил с недоверием и надеждой:

– Так много?

– Проверь, – предложил я.

Он покачал головой.

– Нет-нет, верю. Говорят, ваша интуиция точнее любых расчетов. Что ж, иногда и полпроцента спасают от социального взрыва, а два с половиной… гм…

А Уваров сказал осторожно:

– Возрастной ценз и так весьма низок, вы абсолютно правы. Не вызовет ли это негативную реакцию в обществе? Будет похоже на карикатуру, если на избирательные участки придут четырнадцатилетние молокососы.

Они смотрели все-таки с надеждой, как на спасителя.

– Во-первых, – объяснил я, – как я уже сказал, сами молокососы уверены, что могут даже править страной, а не только правильно выбирать президента. Во-вторых, я заготовил доводы о все более раннем созревании европейцев. Даже в школу идут не с семи-восьми лет, как раньше, а уже с пяти. Трахаться начинают тоже не с восемнадцати, а уже в средних классах школы, а самое главное… это в-третьих, что всем такие вопросы по фигу, мир сейчас сходит с ума: до чемпионата мира по футболу всего-навсего полтора месяца! Все страсти кипят только из-за футбола. Сейчас можно в любой стране провести любой закон. Вообще приходи и бери всех голыми руками…

Чернов задумался, а Уваров заговорил торопливо:

– Евгений Валентинович, вы абсолютно правы. Законопроект сработает, если его пропихнуть. Большое… нет, просто огромнейшее спасибо! Вы просто спасли наши шкуры.

– Спасибо, – сказал и Чернов.

Из офиса я вышел на этот раз с чувством, как говорят, глубокого удовлетворения. Во всяком случае, настроение улучшилось весьма и весьма. Правда, когда пересекал тротуар от подъезда к моему припаркованному авто, ощутил, что насчет удовлетворения еще в одной области я весьма отстал, задолжал своему холимому ныне организму.

Жара, мясной обед со специями, снова в эту жару – так вот-вот взорвусь от переполнения гормонами, если не испытаю это самое чувство глубокого удовлетворения.

Из норы метро с потоком прибывших пассажиров вынырнула и хорошенькая девушка с чистым одухотворенным лицом, почти без косметики, с крохотной красной сумочкой через плечо.

На ходу взглянула на часики, а я и так знаю, что без десяти минут восемь, в это время обычно назначают свидание у памятника Пушкину, а она не рассчитала и прибыла чуть раньше, такое бывает, если, кроме метро, добираешься еще и на автобусе или троллейбусе,

Она замедляла шаг, уже осматриваясь в поисках свободной лавочки, где будет терпеливо ждать, наши пути пересекаются под углом в девяносто градусов, даже не взглянула на меня, лишь остановилась, давая пройти, чересчур выгляжу напористым, а я улыбнулся и сказал ей почти шепотом:

– Сто долларов за минет вон в том авто, хорошо?

Она в негодовании посмотрела мне в глаза, затем бросила взгляд на машину.

– Это вон та, с темными стеклами?

– Да, – сказал я.

– У меня не больше десяти минут, – предупредила она все еще с холодком.

– Пяти хватит, – заверил я.

К машине она прошла, настороженно оглядываясь и делая вид, что идет мимо. Я открыл левую дверцу, девушка скользнула на сиденье, я обошел машину и сел за руль.

Сказать, что уложился в пять минут, – признать, что не так уж и приспичило. Уложился в минуту, а пока она вытирала рот и подкрашивала губы, я вытащил две сотенные.

– Держи. Здесь и бонус. Ты мне здорово помогла.

Она взяла деньги, улыбнулась.

– Спасибо, ты очень щедрый.