Сингулярность

Я думаю, правильно будет назвать эту перемену сингулярностью (в данной же статье – Сингулярностью, с большой буквы). Это та самая точка, где наши прежние модели перестают работать и в свои права вступает новая реальность. Чем ближе мы подбираемся к этой точке, тем сильнее нависает эта угроза над всей человеческой жизнью, и упоминание о ней превращается уже в общее место. Но когда она все же осуществится, это может оказаться огромной неожиданностью – и еще большей неизвестностью. Некоторые (очень немногие) видели это еще в 50-х годах XX века. Стэн Улам [27] так перефразировал Джона фон Неймана:

В центре нашего разговора были ускорение технологического прогресса и перемены в образе жизни людей, свидетельствующие о приближении существенной сингулярности в истории рода человеческого, такой сингулярности, после которой дела людские в том виде, в котором они нам известны, продолжаться уже не смогут.

Видите, фон Нейман даже использует термин «сингулярность», хотя, мне кажется, он все же думает об обычном прогрессе, а не о создании сверхчеловеческого интеллекта. (Для меня сутью Сингулярности является именно сверхчеловеческая ее природа. Без нее мы просто получим изобилие технической роскоши, толком так и не усвоенной (см. [24])).

В 1960-х годах уже были осознаны некоторые следствия появления сверхчеловеческого интеллекта. И. Дж. Гуд писал [10]:

Назовем ультраинтеллектуальной машину, далеко превосходящую в интеллектуальной деятельности любого человека, как бы умен он ни был. Поскольку проектирование машин также является такой деятельностью, то ультраинтеллектуальная машина сможет проектировать машины еще лучшие, что, без сомнения, станет «интеллектуальным взрывом», который оставит интеллект человека далеко позади. Таким образом, первая ультраинтеллектуальная машина будет последним изобретением, которое придется сделать человеку, – при условии, что эта машина будет достаточно любезна, чтобы рассказать нам, как удержать ее под контролем. …И скорее всего, в двадцатом столетии такая ультраинтеллектуальная машина будет построена и окажется последним изобретением, которое придется сделать человеку.

Гуд понял суть процесса, но не стал разрабатывать его наиболее тревожные последствия. Никакая интеллектуальная машина того сорта, что он описывает, не станет «орудием» человечества – точно так, как сами люди не являются орудиями кроликов, птиц или шимпанзе.

В шестидесятых-семидесятых-восьмидесятых предвидение этого катаклизма стало более распространенным [28], [1], [30], [4]. Вероятно, первыми поняли его конкретные проявления авторы научной фантастики. В конце концов, именно авторы «твердой» НФ пытаются писать произведения о том, что конкретно может с нами сделать технология. Все чаще эти авторы натыкались на непрозрачную стену, отделяющую от нас будущее. Когда-то они могли относить подобные фантазии на миллионы лет вперед [23]. Сегодня же они увидели, что их самые тщательные экстраполяции обещают непознаваемое уже в ближайшем будущем. Когда-то постчеловеческую эпоху казалось правильным относить к временам галактических империй. Сейчас, к сожалению, ее можно отнести и к временам межпланетных.

Что можно сказать о девяностых, нулевых, десятых с точки зрения приближения к этой границе? Как приближение Сингулярности повлияет на человеческое мировоззрение?