Сингулярность. Образы «постчеловечества»

Однако такой вывод вовсе не означает, что к наследию польского писателя нужно относиться с пренебрежением. Мимоходом он обозначил важную дилемму, которая находится в основе любых дискуссий о том, какими путями двинется реальная космическая экспансия в ближайшее время.

Дилемму можно сформулировать так: что важнее для сохранения и распространения нашей цивилизации в космосе — человек или машина? В 1960-е годы, когда электронно-вычислительная техника была далека от совершенства, такого вопроса вообще не стояло, поэтому в историях о Пирксе даже роботы-андроиды (из рассказа «Дознание») не могут обойтись без присмотра человека. Сегодня мы в силах создать автономный аппарат, который слетает на другую планету, самостоятельно выполнит необходимый объем исследований, обработает и передаст оригинальную информацию. Причем с течением времени интеллектуальность космической техники будет только возрастать.

Сам Станислав Лем очень боялся подобного развития событий — он неоднократно утверждал, что интеллектуальные системы станут таким же врагом человечества, как и гипотетические инопланетяне, просто в силу расхождения базовых мотиваций. В то же время земляне не могут осваивать космос без машин, ведь эта среда убийственна для всего живого, поэтому человеку придется «киборгизироваться», стать частью машины. А может быть, имеет смысл вообще отказаться от надежды заселить космос людьми? Пусть наступит «постчеловеческая эра» и пусть машинный разум понесет память о нашей культуре к звездам. Хотя такое предложение выглядит антигуманным, у него есть свои сторонники, и их количество растет.

Станислав Лем сам нашел решение для этой непростой дилеммы. Надо сказать, что он различал интеллект и разум, полагая, что разум имеет преимущество в наличии воли. И без нее функционирование любой сколь угодно сложной системы — это лишь бессмысленная переработка ресурсов сродни деятельности простейших. В книге «Фантастика и футурология»[96] Лем писал:

«Техноэволюция представляет собою независимую переменную прежде всего потому, что ее темп коррелируется количеством уже обретенной информации, причем явление экспоненциального ускорения следует из проникновения в “гибриды” элементов информационного множества. Конечно, местами, в которых происходит столь плодотворное скрещивание, являются человеческие умы, поскольку сложенные стопкой энциклопедии произвольного содержания сами по себе ничего не создают, однако умы эти — как бы места именно неизбежных информационных встреч, тем более энергетически плодотворных, чем большие количества эмпирической информации будут в них участвовать. <…> Такое положение вещей человек неумышленно для себя создал. Оно — абсолютно объективное и поэтому от него независящее свойство мира.<…> Техноэволюция, отпущенная на свободу, агрессивна: вначале появляется табакерка для носа, а вскоре оказывается, что для более совершенной — автоматической — табакерки лучше подошел бы не человеческий, а уже какой-то другой нос, тоже наверняка “автоматический”, но поскольку мы не кролики, зачарованные глазами змеи, постольку нет никаких причин, которые заставили бы техноэволюцию играть по отношению к нам именно роль такого “очарователя”, а мы должны были бы позволить ей взять нас за горло. Отсюда необходимость решительного обращения к имманентности культурных ценностей».

Человек не может отказаться от своей человечности. Более того, ему это противопоказано самой природой бытия. И это общее правило неизбежно распространится на будущую космическую экспансию.