Синяя лилия, лиловая Блу

— Энергетические линии, дороги мёртвых, дороги смерти, Doodwegen[26] (если ты веришь голландцам, но кто им верит) – вот как мы привыкли переносить наших мёртвых, - сказал Мэлори. - Носильщики гробов передвигались вдоль пути похорон, чтобы сохранить души в целости. Взять изогнутый путь означало выбить из седла души и создать преследование или хуже. Так что, когда они направлялись по прямой линии с Глендовером, они это делали потому, что с ним нужно было обращаться, как с мёртвым.

— Итак, он уже спал, когда они ушли, — сделал вывод Гэнси, хотя сейчас слово «спящий» казалось слишком лёгким для этой ситуации. Перед ним вспыхнуло воспоминание, хотя это было не настоящее воспоминание, это было видение, которое посетило его в Энергетическом пузыре. Глендовер на спине лежит в своем гробу, руки скрещены на груди, меч в одной руке, кубок – в другой. Гэнси проводит рукой над шлемом, испуганный и восторженный, и, наконец, смотрит в лицо своему королю спустя шестьсот лет. — Они удерживали его душу с телом.

— Точно. И теперь, когда я здесь, когда я видел твою линию... Я верю, что они проплыли весь этот путь, потому что искали это место. — Мэлори провел по карте.

— Вирджинию?

— Энергетический пузырь.

Слова повисли в комнате.

— Если и не сам Энергетический пузырь, то точно место типа этого, — продолжил Мэлори. — Они, может быть, просто следовали показаниям энергии, пока не смогли найти место с достаточной силой, чтобы поддерживать душу в бездействии сотни лет. Или, по крайней мере, дольше, чем, как думала его свита, они сами проживут.

Гэнси обдумывал всё это.

— Экстрасенсы говорили, что есть трое спящих. Не только Глендовер, но и ещё двое. Полагаю, ваши слова объяснили бы, почему здесь могут быть и другие. Не обязательно потому, что никто не пытался усыпить кого-то другого в другом месте, а потому что такое было невозможно нигде, только здесь.

Это пробудило робкую неприятную мысль представить, как вас отправили спать, а вместо этого — к доверительной, случайной смерти.

Они вдвоём пристально смотрели на карту в течение нескольких минут. Затем Мэлори произнёс:

— Я в кровать. Мы завтра исследуем, или я могу снова съездить в другую Вирджинию, чтобы взять больше карт?

— Другую?... Западную. Западную Вирджинию. Думаю, нам нужно поехать с вами после уроков.

— Превосходно.

Мэлори оставил свою нестандартную чашку чая на бильярдном столе и удалился с Псиной.

Гэнси стоял, не двигаясь, в холле после того, как дверь закрылась. Он стоял так долго, что почувствовал себя дезориентированным; может, стоял там минуту, может, стоял час. Это могло быть сейчас, это могло быть год назад. Он был такой же частью комнаты, как и его телескоп, и его стопки книг. Неизменно. Невозможно изменить.

Он не мог решить, устал ли он или устал от ожидания.

Он задавался вопросом, где Ронан.

Он не позвонил Блу.

— Смотри, я вот что нашел.

Гэнси подпрыгнул точно в тот момент, как распознал голос Ноа. Мёртвый мальчик сидел, скрестив ноги, на конце матраца Гэнси в центре комнаты. Гэнси с облегчением заметил, что Ноа выглядел более чётким, чем тогда, когда они виделись в последний раз. В руках он держал ком тёмно-серой глины, который смял в маленького негативного снеговика.

— Ледяной глиняный чувак, — произнёс Ноа, развлекая сам себя. — Я взял его в комнате Ронана. Смотри, он тает.

Гэнси рассматривал глину поближе, когда сам сел, скрестив ноги, зеркально отражая позу Ноа.

— Он вытащил это из сна?

— Думаю, с заправки. В глине есть металлические чешуйки или что-то такое, — сказал Ноа. — Видишь, он держится на магните. А спустя время заглатывает и съедает магнит.

Они наблюдали. Наблюдали долго. Глина двигалась так медленно, что у Гэнси заняло целую минуту поверить, что, в конечном итоге, воск с металлическими вкраплениями, вероятно, охватит магнит.

— Предполагается, что это игрушка? — спросил Гэнси.

— Для детей шести лет и старше.

— Это худшая игрушка, что я когда-либо видел.

Ноа усмехнулся и сказал:

— Как ссать против ветра.

Оба захохотали от слов Ронана, вышедших из уст Ноа.

Низу глиняной фигурки удалось спрятать магнит, а Гэнси даже не заметил движения.

— Что за фраза про поспешишь? — спросил Ноа. — Поспешишь – людей...

— ...людей насмешишь, — закончил Гэнси. — Ноа, не уходи. Я собираюсь спросить тебя кое о чём и не хочу, чтобы ты ушёл, как делаешь это обычно.

Мёртвый мальчик поднял голову, чтобы встретить взгляд Гэнси. Хоть он и не выглядел прозрачным или неправильным, он был неумышленно тревожащим при таком освещении. Что-то было в его неморгающих глазах.

«Это мог быть я. Это должен был быть я».

— Ты слышал его? Когда ты... когда ты умирал? — Гэнси пожалел, что уже спросил, но надавил: — Ты тоже слышал голос?

Пальцы Ноа коснулись его размытой щеки, хотя он, казалось, не заметил. Он покачал головой.

Если Гэнси и Ноа умирали на энергетической линии в одно время, почему Гэнси выбрали, чтобы он жил, а Ноа выбрали, чтобы он умер? По всем правилам, смерть Ноа была более несправедливой: его убили ни за что. Гэнси ужалила смерть, которая преследовала его шаг за шагом больше десятилетия.