Синие дожди

С е р г е й. Неужели вы не понимаете, как это отвратительно, что мы стали жить — он сам по себе, мы сами по себе?.. Или мы одна семья и нет у нас друг от друга тайн, или давайте разбежимся, как бегут крысы с тонущего корабля!

Ф е д о р. Ты знаешь причину, по которой я не хотел ему об этом сообщать!

С е р г е й. Я знаю причину, по которой тебе невыгодно об этом сообщать!

Е в г е н и я. Замолчите!.. Ведь он — здесь! Он видит. Он… понимает.

Только теперь все взгляды обратились к Кириллу Петровичу, который напряженно смотрит на каждого.

С е р г е й. Пора все объяснить ему! И я это сделаю!..

К и р и л л  П е т р о в и ч. Не надо. Не переводи бумагу… Я не знаю, что у вас происходит, и не хочу знать. (Снова молчаливо обвел всех взглядом.) Вы напомнили мне один случай… Забытый. Давний… Мы выходили из окружения. Под Витебском. И было нас, пожалуй, столько же, как и вас тут… А командира контузило. У него раскалывалась голова. И казалось ему, что это земля гудит и вот-вот лопнет на части. И ничего он не слышал. Ни единого звука!.. И когда с ним произошло такое, то среди бойцов начался разброд. Один говорил — надо и дальше идти, как шли. К своим. Через линию фронта. Другой — искать партизан. Третий — побросать оружие и разбежаться… Да. Было такое. А командир видел лица. Глядел на спорящих и никак не мог понять, из-за чего они?.. Только догадывался. И на душе у него было тревожно. Очень тревожно! Но он верил, что все будет как надо. Ну, найдется один трус, негодяй. Но чтобы все?.. Нет! Он слишком хорошо всех их знал. С ними он прошел трудную дорогу… (Помолчал.) Я не хочу знать, что у вас произошло. Вы уже не маленькие. Я не могу без конца указывать, как и что надо делать. У вас впереди еще длинная-длинная дорога. А я… подхожу к концу. Скоро меня не будет с вами — ни глухого, ни слепого. Решайте все сами. Сами! (Отвернулся, как бы не желая больше никого замечать.)

Все медленно расходятся по комнатам.

КАРТИНА СЕДЬМАЯ

Комната Федора. А л и с а  и  Ф е д о р  входят в нее. Алиса машинально подбирает раскиданные бумаги. Федор остановился возле пишущей машинки и наугад нажимает на буквы.

Ф е д о р. Старик, как и всегда, оказался на высоте…

А л и с а. Старик великолепен!.. Что бы у вас ни произошло, на все у него отыскиваются подходящие случаи.

Ф е д о р. Это было с ним. С ним. Он — тот командир!

А л и с а. А ты не находишь, что все мы у него как марионетки на веревочках?

Ф е д о р. Не понимаю.

А л и с а. Что он все отлично знает, обо всем осведомлен, и та свобода действий, которой мы будто обладаем, — одна видимость?

Ф е д о р. Ты хочешь сказать, что он… слышит?

А л и с а. Ну, если не все, так девяносто девять процентов. Колдуют же они с Викентием Агафоновичем каждый день над слуховым аппаратом. Наверное, не зря!.. Хочешь, я пойду и проверю. Подойду сзади и крикну. Уверена, что услышит и оглянется.

Ф е д о р. Алиса, не смей этого делать!

А л и с а. А вот сделаю!

Ф е д о р. Не смей!

А л и с а. Почему?

Ф е д о р. В этом есть что-то отвратительное… Иногда, мне кажется, лучше остаться обманутым, чем уличить обманщика.

А л и с а. К тому же если он отец.

Ф е д о р. Если бы мой отец слышал, он и минуты бы не сидел дома.

А л и с а. Вот он и собрался в дорогу.

Ф е д о р. Но какой ему смысл — дергать нас за веревочки?

А л и с а. Откуда я знаю? У стариков много разных причуд. Моя мама, например, в последние годы, как ни войдешь в дом, прикидывалась спящей. Ей хотелось узнать, не говорим ли мы о ней плохо. И малейшее неосторожное слово — обиды, капризы.

Ф е д о р. Но ведь здесь ни обид, ни капризов! И склероз у него еще не настолько развился, чтобы привести к старческому маразму.

А л и с а. В конце концов, я хочу жить самостоятельно. Без подсказок. Сначала твоя мать, теперь он. Все на виду, все на глазах. Каждое твое действие поневоле контролируется.

Ф е д о р. Но ведь он и говорит — решайте сами. Сами!

А л и с а. Как же тут что-то решишь, если со всех сторон глаза?.. Сколько раз я просила — хлопочи, требуй! Нет, скоро вся квартира будет наша. И вот — она наша! Евгения не ушла к мужу, а привела его сюда. И это надолго! А Сергей, вот увидишь, не переедет к жене на улицу Горького, а привезет ее к нам! А где жить? В кладовке?.. Займут гостиную. И тогда ходи через них! Стучи — к вам можно? А может быть, проявим сознательность и уступим молодоженам эту комнату?

Ф е д о р. Алиса, ты расстроена. Ты говоришь такое, что не сказала бы в другую минуту.