Синие дожди

П о л и н а. Вместе будем работать. Я преподаю литературу и русский.

А л л а. Закончила инфак. Только что.

К у з ь м а (вносит распечатанную бутылку). У кого инфаркт? Сейчас будем лечить.

П о л и н а. Вы со всеми знакомы?

А л л а. Нет. Только с Юлей.

Т а и с ь я  С т е п а н о в н а. Вчерась вы к моему Паше на дом приходили. Разве запамятовали?

А л л а. А, да, да.

К у з ь м а. Кузьма Бисеров. Тракторист.

А л л а. Очень приятно.

Г р у н я. Груня. Груня Бисерова.

К у з ь м а. Мой прицеп.

Груня толкнула его в бок. Рассаживаются за столом.

Т а и с ь я  С т е п а н о в н а (озабоченно). Где же Паша-то?

К у з ь м а. Провозглашаю тост — за благополучное возвращение Полины Александровны из отпуска! По первой! С богом! (Никого не дожидаясь, опрокинул рюмку.)

П о л и н а. Спасибо. (Алле.) За ваш первый урок. Пусть он будет удачным.

А л л а. Благодарю.

Т а и с ь я  С т е п а н о в н а. Сдоба-то до чего хороша, пышная. О-о-ва… Из Москвы, сразу видать.

К у з ь м а (неожиданно запел). «Если на празднике снова встречается!..»

Г р у н я. Очумел?

К у з ь м а. Что, рано? Ну, так посидим.

Г р у н я (тихо). Ненормальный.

К у з ь м а (в тон ей). Молчи. А то вот укушу — вместе будем на уколы ходить.

Г р у н я (укоризненно покачала головой). Полина Александровна, уж до чего мне охота в Москве побывать, так и не высказать! Особенно в самом-то главном универмаге. Уж я б по нему походила!.. Значит, все-то в нем есть: и продукты, и одежда разная?

П о л и н а. Все, Груня, все.

К у з ь м а. Как в нашем сельпо.

Г р у н я. Еще чего скажешь?

К у з ь м а. И хлеб, и мыло, и сапоги, и книжки — все на одной полке!

Г р у н я (отмахнулась от него). Ведь я, Полина Александровна, за всю-то свою жизнь только раз бывала в большом городе. Еще в войну, когда мясо на базар возила.

К у з ь м а. Ага, спекулировала!

Г р у н я. Спекулировала!.. Тебе, балбесу, в армии-то паек каждодневно давали, а нам тут всяко приходилось выкручиваться. Кору ели!.. Ну, да что про то вспоминать… Ведь нынче-то можно жить, право, можно! И я вот по осени, как отпускные получу, так и махну!

К у з ь м а. Куда?

Г р у н я. В Москву! Надо же на людей поглядеть, да и себя показать!

К у з ь м а. Главным образом — себя!

Г р у н я. Я баба рисковая!

Все чуть захмелели, оживленны. Валентин включил проигрыватель. Танцует с Юлькой.

А л л а. Полина Александровна… вы здесь давно живете?

П о л и н а. Шестой год.

А л л а. И ничего?

П о л и н а. Ничего.

А л л а. Мне нравится, что у вас такой круг знакомых. По-моему, это неверно, когда ученые, скажем, встречаются только с учеными, артисты с артистами. Для нас, педагогов, особенно важно знать все слои населения.

П о л и н а. Я тоже так думаю.

А л л а. Я хочу преподавать язык не формально, не ради оценок. Хочу, чтоб дети умели читать, изъясняться. Кроме того, я еще и рисую. Рерих и Рокуэлл Кент — мои любимые художники. Поэтому я и попросилась на север. Где все диковато, необжито. А еще — я люблю все старинное. Здесь — я уже узнала — сохранились староверческие села. И мне хотелось бы собрать для себя древние книги, иконы, оклады. Предметы быта. Все, все, вплоть до лаптей.

К у з ь м а. Зачем они вам?

А л л а. Что?

К у з ь м а. Вы же их не наденете.

А л л а. А может, и надену.

К у з ь м а. Вы?

А л л а. А что в том особенного? Что?.. Моды меняются с головокружительной быстротой, и нельзя ничего предугадать! Вошли же древнеримские сандалии в наш быт? Вошли! А что такое мини-юбка, как не туника? И вполне может случиться, что лапти скоро будут носить и в Москве и в Париже.

К у з ь м а. В Париже?

А л л а. Да. Разумеется, их модернизируют. Они будут уже не из лыка, а из пластика, вполне современных материалов.

К у з ь м а. Лапти — в Париже! О-ха-ха-ха!..

Смеются и Груня с Таисьей Степановной.

Выпьем за лапти!

Ю л ь к а. Кузьма Ильич, вам больше нельзя!

К у з ь м а. За лапти можно! По второй! Грунечка!

Г р у н я. Ась?

К у з ь м а. Когда соберешься в столицу-матушку, так ни туфли, ни сапоги не надевай! Только лапти! Будешь там наиглавнейшей модницей!

И снова хохот.

А л л а (несколько шокирована). Мне, очевидно, не надо было начинать об этом разговор.

П о л и н а. Ничего, ничего.

А л л а. Ведь вам моя мысль не показалась столь уж абсурдной?

П о л и н а. Совсем нет.

А л л а. Вот видите!

К у з ь м а (подпевает пластинке). «Страстью и негою сердце трепещет!..»

В а л е н т и н. Стоп, стоп! У тебя же голос!

К у з ь м а. Ну и что?

В а л е н т и н. Пой. Ах, инструмента нет!.. Давай вместе.

К у з ь м а. Чего?

В а л е н т и н. «Страстью и негою!..» Начали!

Кузьма поет.

Выше.

К у з ь м а. «…пламя желанья!..» Выше не могу.

В а л е н т и н. Сможешь, сможешь! Я тебя до верхнего «до» доведу!

К у з ь м а. А зачем оно мне?