Синие пташки-пикушки (рассказы)

- Сад, сад, - снова заговорил дедушка. - Какие тут фрукты-ягоды! Черемуха родится и крыжовник, а смороденник застарел, малинник переродился, и трава его задавила. Огораживаю-то я сад вовсе не от людей, а от скота. Животина завсегда лезет к деревьям. Кажись, какой бы вред от овечек? Не огложут они тополя, однако посыхают тополины с овечьего помета. Робята, - повернулся к нам Егор Иванович. - А что я сад берегу? Трудодни мне колхоз не отмечает за него, их я зарабливаю за починку сбруи, ну и грабли да вилы к сенокосу лажу. Не знаете? Из-за кедра я сад оберегаю.

- Какого кедра?! - осмелели мы с дружком.

- Покажу, покажу!

Дедушка потушил окурок о деревяшку и, ухватившись обеими руками за костыль, трудно поднялся на ноги. И мы следом за ним пошли в тополя.

- Эвот, мой воспитанник! - похлопал дед твердой бугристой ладонью темно-коричневый ствол незнакомого нам дерева.

Раньше мы замечали его, особенно зимой. В школу мимо Егорова сада я три зимы протопал. Только поближе разглядеть хвойное дерево было некогда: и на уроки бы не опоздать, и на бегу греешь ноги в старых ботинках. Видно, что не сосна и не елка. Сосны растут на другом краю Юровки у фермы и в огороде Степана, по прозвищу Рева, а елки на Одине возле дома Настасьи Семифонихиной.

- А как он посажен? - дотронулся Вовка до кедра.

- Как? Семилеткой кедренка привез я из Красноярска. Раны там заживляли мне, япошки-то не токо ноги меня лишили. Подпортили кожу и в иных местах. С тамошним солдатом вместе лежали, он и дал мне на память кедр. Говорил, долго кедр живет, и ежели приживется, то и я буду жить, и дети мои, и деревня наша не переведется. Так я и заветил кедр не только на себя и сыновей Мишу с Иваном, а на всю Юровку. Зарастет-приживется он значит, деревне родной века вековать. А ерманца победим, покуда сынки живы на фронте. Михаил-то вон капитан, а Ваня на море сражается. И деревня тоже жива.

Дедушка долго гладил шершавую кору своего кедра и рассказывал, почему он зовется чудо-дерево. Смола его раны и ожоги затягивает, иголками ревматизм лечат, а орехи и подавно лекарственные.

- Вот и вы, робятки, сберегите кедр. Сам я не могу, а вы осенью залазьте на него. Должны быть шишки. Орешки в них сладкие, не чета крыжовнику. Ладно?

Мы с Вовкой никому не проболтались про кедр, чтоб ненароком не обломали его наши деревенские ребята. Детдомовцы, те не признавали юровских садов. "Ха, нашли сады! - издевались они над нами. - С каких пор ваши тополя и ветлы фрукты стали родить? Может быть, на них калачи вырастают?!" - "А черемуха?" - не сдавались мы. "А пошли вы с ней!" отмахивались детдомовцы, однажды с голодухи испытав вязкое свойство черемуховых ягод. Только в мае, когда она белела живыми сугробами, приезжие ребята с тоской смотрели на нее, поди, вспоминали неведомые для нас яблоневые сады.

...Снег в тот год не выпадал долго на застывшую землю, и нам нечего было делать после уроков. Мы случайно вспомнили про кедр у Вовки дома, а жил дружок недалеко от сада. Эх, прозевали шишки! Кинулись в сад, перемахнули прясло - и к кедру. Холодно, но не лезть же в ботинках! Разулись с Вовкой и, сперва я, а потом и он, забрались до вершины. Сучья у кедра крепкие, не сравнишь с сосновыми, да вот где шишки? Начали обыскивать хвою, и вдруг Вовка аж взвыл от радости:

- Васька, нашел, нашел!

- Шишки? Неужто есть!

Вовка не ошибся: он и верно отыскал три здоровенных шишки. А больше, сколько мы ни искали, шишек не оказалось.

Спустились на землю, обулись и, сговариваться нечего, побежали к дедушке Егору. Он сидел в натопленной малухе-избенке и чинил колхозную сбрую.

- Что случилось? - встревожился Егор Иванович.

- Шишки, дедушка, шишки нашли!

- Шишки? - заволновался дед, хотел вскочить с лавки, но деревяшка была отстегнута и валялась на полу.

Больше нашего радовался Егор Иванович шишкам своего кедра.

- Всем по штуке! - молвил он и все повторял: - Спасибо, спасибо, робятки! Не думал я дожить до шишек, а вот дождался...

Дома я положил шишку в печь, как советовал дед, она подсохла и ощерилась чешуйками. Из-под каждой выглянули бурые орешки. Их мы поровну поделили между собой. Мама ахала и дивилась:

- На-ко, у нас в Юровке орехи растут! Ране-то на базаре и покупали их к праздникам, из Сибири их возили к нам.

А мы с Вовкой загадали: на будущую осень родится много шишек, можно будет сказать ребятам и угостить всех кедровыми орехами.

...Когда в колхозах начали молотить рожь, в Юровке впервые за войну появились грузовые машины.

Одну из них мы приметили на мосту через ручей возле сада. Почему она шла с Одины - непонятно. И нам еще издали стало не по себе. Неспроста она там остановилась.

- Васька! А если машина застряла на мостике, он же худой, по нему и на конях-то никто не ездит, - догадался дружок, и мы побежали под горку к саду.

В саду мы увидали мужика, он со всего плеча рубил топором не тополину, а ...кедр. И не успели мы рта открыть, как кедр зашумел вершиной и грохнулся на прясло.

Нет, нам не верилось, что среди белого дня кто-то может срубить кедр дедушки Егора, один кедр на всю Юровку!