Синие воды (СИ)

Следующим был мост. Нас пропустили вперед, я нашарил в кармане револьвер. Мой утонул вчера, этот взял у кого-то из солдат. Оцепление разошлось, пропуская нас, мы развернулись в цепь и пошли к месту побоища.

- Говорят, живых много! - крикнул старший. - Добивайте!

Скрипит снег под ногами, слева и справа идут другие волшебники, в шинелях и с пистолетами, с белыми повязками чистильщиков на плече. Под ногами лежат тела - мужчины, женщины, дети, старики. В тулупах, среди разбросанного инструмента и алых кристаллов замерзшей крови, они раскинулись в разных позах. Ветер треплет одежду, и снег обильно присыпал тела.

Подойти, пнуть, если шевелится - застрелить. Подойти, пнуть...

Звуки выстрелов и крики слышны с обеих сторон. Я иду, как механизм, отрешенно разглядывая убитых. Очередное тело дернулось, это мужчина с пальцами, почерневшими от обморожения. Темные мешки под глазами, желтушная кожа, звериный оскал. Он что-то завыл и попытался встать, но выстрел разнес ему череп. Тело упало, теплая, слегка дымящаяся кровь пропитывает снег. Я посмотрел немного и пошел дальше.

Следующий.

Мальчик лет десяти. В животе - дыра, покрытая ореолом заледеневшей крови, он свернулся в калачик, рот распахнут, а лицо покрыто инеем. Я пнул его, и чуть не отбил пальцы ноги, - труп остекленел от мороза.

Следующий. Следующий. Следующий.

Выстрел.

Следующий...

Мы прошли взад-вперед, чтобы наверняка. Тут не так уж разит - ветер уносит скверну, а ее источник угас, когда я снес статуе голову. Пока растаскивали трупы, освобождая место, я глянул на эту мерзость. Выражение лица изменилось с высокомерия на гнев, пальцы одной руки скребут другую, она так и застыла на полушаге, даже странно, что не повалилась.

Выстрел попал в бровь, и ей снесло четверть головы. Я заглянул в пробоину и увидел пожелтевшие кости и сухие черные волосы. Оттуда потянуло разложением, и я отошел.

В итоге ее повалили на расчищенную площадку, и кирками, которых тут валялось предостаточно, расколотили на части. А потом долго, по очереди, поливали каменно-костяное крошево искристой водой. Солдаты ходили вокруг, отлепляя тела от моста и заворачивая в мешки.

Потом мы вернулись к храму, тут уже складывают костер. Дров в дровницах опустевших домов нашлось достаточно, и каждый следующий слой тел перекладывают слоем поленьев. Солома летит сверху, снова стучат друг об друга деревяшки.

Я сказал старшему, где гробница, и пошел к Асае. Хватит с меня.

Девушка стоит возле одного из домов и смотрит на потускневшее медное солнце, что венчает шпиль храма. Ветер играет красными нитками, что перевязывают пряди, взгляд усталый и очень грустный.

- Так всегда бывает? - спросила она.

- Раз в год или два, - ответил я, встав рядом. - Тебе просто не повезло застать это на первой же работе.

Асая вздохнула.

- Это ужасно, - сказала она.

- Сегодня будем много пить, - ответил я. - И завтра тоже. И потом еще неделю.

Она кивнула и привалилась к моему плечу. Я увидел слезы на ее щеках и обнял за плечи.

- Деревня проверена, трупов больше нет! - доложил кто-то вдалеке.

Мы смотрели, как солдаты поливают тела маслом, найденным здесь же, и привезенным керосином. Огонь обратит скверну в ядовитый дым, и ветер рассеет его. Потом будут сжигать дома и растаскивать угли, а волшебники еще неделю будут бродить по пепелищу, выискивая остаточные очаги заразы. Всю деревню не очистишь - слишком много работы. Но когда-нибудь, через пару лет, скверна выветрится и из земли, и здесь снова будут жить люди - стране нужна медь.

Костер вспыхнул ярким огнем, запахло горелым мясом, и черный дым потянулся в небо. Кто-то закричал внутри, видимо, не всех разбудили ударами сапог. Дрова в центре рассыпались, и темная фигура в обгоревшей одежде машет руками. Асая отвернулась, чей-то выстрел облегчил страдания несчастного, и тело повалилось обратно.

Больше никто не вставал.

Мы еще долго смотрели, как суетятся солдаты и раздают приказы волшебники, как вдалеке запылал первый дом, потом второй, третий. Огонь разгорелся внутри храма, и старое дерево заскрипело и затрещало. Крыша провалилась, и медное солнце с грохотом исчезло внутри.

Надо бы что-нибудь сказать, да что-то слов нет.