Синий, белый, красный, желтый

Долли так рвалась на дачу, что пришлось Мише попридержать ее силой и остаться у ворот, с ними остался и Сергей. Рыков с Димой проникли на территорию дачи, теперь это сделать было нетрудно, так как ворота остались открыты. Окна первого этажа осветились. Но Рыкова и Диму ждало разочарование — дверь дома была закрыта изнутри. Они скользили вокруг, ища лазейку, более тщательно осматривая окна. Дима подал знак Рыкову, обращая его внимание на одно окно. Анатолий Трофимович приподнялся на цыпочки, чтобы получше разглядеть комнату, но заметил только мужские ноги, которые поднимались по лестнице. Вдруг рядом с ними очутилась Долли:

— Дайте мне пистолет! Я сама пойду…

Рыков грубо схватил ее за локоть и потащил к воротам, шипя:

— Заткнись, чертова баба! — Выбравшись за ворота, он напустился на Мишу и Сергея: — Я что приказывал? Не могли вдвоем удержать одну бабу?

— Да пошел ты! — вырвала локоть Долли.

— Ага, попробуй, удержи ее, — хмыкнул Сергей. — Она же как бронетранспортер прет вперед! Никакой силой не удержишь.

— Чуть все не испортила! — едва не врезал ей Рыков.

— Тихо, тихо! — поднял вверх руки Миша. — Давайте мирно… Что там?

— Бесшумно не войдем, — махнул рукой Дима. — И с шумом не войдем.

— Если Нина жива, нам нельзя шуметь ни при каких обстоятельствах, — сказал Рыков. — Мы должны проникнуть в дом тихо.

— Как ты проникнешь? Это невозможно, — сказал Дима.

— Неужели ничего нельзя сделать? — взвыла Долли. — Придумайте что-нибудь, умоляю! А хотите, я постучусь? Скажу, что соседка, что мне… нужен лук. Я варю…

— В два ночи ты варишь суп! — хмыкнул Сергей. — Убедительно.

— Тогда следует взорвать вход! — прорычала Долли.

— У нас нет гранат, — спокойно сказал Рыков, ибо ее состояние и бредовые идеи вполне были оправданны: она стремилась спасти подругу.

— Да что же это! — воскликнула она. — Вы органы, а оружия у вас нет! Одни пукалки какие-то! Черт знает что! Я Нинке говорила, что на мужиков сейчас надеяться нельзя! Не послушалась меня! Ой, мамочка, что же там с ней сделали…

— Долька, замолчи, — прервал ее Миша. — Есть один способ попасть в дом. Через окно. Форточку открыть не составит особого труда, я еще в прошлый раз присмотрелся.

— Не пролезем через решетки, — заверил Дима.

— Мы не пролезем, — согласился Миша. — Славка пролезет.

Наступила пауза. Все задумались: насколько это возможно и насколько опасно для мальчика. Чувствуя, что вариант действительно единственный, что все с этим внутренне согласны, но не признаются, Миша продолжил убеждать:

— Он влезет внутрь и откроет нам входную дверь. Больше мы никак не попадем туда. Решайте быстрее, время!

— А если тот появится как раз тогда, когда пацан будет открывать дверь? — просчитывал худший вариант Дима.

— Будем следить через окна за лестницей. Только он появится, поработаем… пукалками, как сказала Долли.

— Как это? — не поняла она. — Убивать будете?!

— Серега, беги быстро и привези парня, — приказал Рыков. — Но не подъезжай сюда, а то он услышит шум мотора, насторожится.

— Есть, — отозвался Сергей уже на бегу.

Рыков повернулся к Долли и свирепо прошипел:

— А ты стой здесь. Если приблизишься к даче, я застрелю тебя, поняла? Михаил, Дима, идемте. Выберем окно.

Внезапно хлынул ливень…

Шум ливня заглушил все звуки. Нина не видела, но знала, кто вошел. Она это почувствовала: открылась дверь, и он вошел. Его шаги услышала, когда он был уже в мансарде. Значит, незримую и неслышимую смерть легко распознать. Как бы она ни таилась, как бы ни декорировала себя ливнями и ветрами, а замаскироваться ей не удается, она чувствуется. А он прошел мимо, раздался щелчок выключателя, в мансарде загорелся тусклый свет старого торшера. Щелчок врезался в сердце Нины, будто туда попала игла. Она закрыла веки, потому что ждала… Странно, неужели жизнь оборвется сейчас? И как это будет? Долго или быстро? Больно? Наверное, да…

Шаги приблизились к ней. Вот, сейчас…

Но не последовало ни выстрела, ни удара ножом. Он стянул с Нины два матраца, теперь она видела, что лежала на матрацах, отсюда запах затхлости. Затем он взялся за веревки, опутывающие тело Нины, и резко усадил ее. Она застонала — боль пронзила голову. И опять тошнота… и веревки резали тело…

— Не задохнулась? — проскрипел он, вынимая кляп. Кажется, он был недоволен, что она не задохнулась. — Можешь кричать, если хочешь, тебя никто не услышит. В это время года здесь никого не бывает поблизости.

Не убил! Нина открыла глаза, увидела его спину. Он тяжело опустился в пластиковое кресло напротив, но остался в тени, словно спрятался. Нина получила возможность дышать свободно, вдыхала воздух, проглатывая тошноту. Он молчал. Только ветер гудел за стенами дачи, завывал и бросал на окошко мансарды потоки ливня. Его лица Нина практически не видела, чтобы определить, в каком он настроении. А собственно, какое настроение может быть у убийцы? Что же ему нужно? Почему не убил сразу? Хотя все равно нет никакой надежды, что она останется жива. Во рту было страшно сухо, от грязной тряпки на зубах скрипели песчинки.

— Я хочу пить, — едва слышно выговорила Нина.