Синий дракон

— Попробую вам напомнить, — вежливо предложил Куренной. — У нас есть данные, что на этой машине привозили корзины с розами на территорию, которая принадлежала предпринимателю Жмыхову; это было как раз восемнадцатого числа. Припоминаете этот рейс?

— А-а… Это Чек… Чекасин то есть, — неуверенно промямлил Артур, пытаясь поймать взгляд приятеля, но безуспешно.

Не зная, что говорить дальше, он сбился и замолчал. Следователь пристально посмотрел на него и заметил:

— Значит, в особняке Жмыхова вы не были, правильно я понял? — Артур при этих словах неуклюже кивнул. — Там был ваш друг Чекасин? — Артур опять осторожно кивнул. — Но вы присоединились к нему позже, не так ли? — Артур кивал как заводная кукла. — И куда вы поехали вместе с ним?

Артур тяжело задумался.

— Может быть, вы ездили на сосновское кладбище? — небрежно спросил Куренной.

Артур и до этого был бледноват, но теперь он стал белым как бумага. Однако ни кивать, ни разговаривать сил у него уже не было. Он просто бессмысленно смотрел на следователя и судорожно глотал воздух.

— Вы слышали мой вопрос? — поинтересовался Куренной.

Чек перестал смотреть на небо, с ненавистью взглянул на приятеля и сплюнул.

— Ни на какое кладбище мы не ездили, — зло сказал он.

— Сейчас я разговариваю с Боровским, — мягко заметил Куренной. — Мне кажется, что он придерживается иного мнения.

Артур никак не мог выйти из столбняка и, похоже, не понимал, что ему говорят.

— Хорошо, — сказал Куренной. — Я попрошу понятых подойти поближе. А вы, Боровский, откройте, пожалуйста, машину!

Артур наконец сдвинулся с места, на заплетающихся ногах подошел к фургону и после некоторой возни отпер задние дверцы. Когда они распахнулись, в нос мне ударили запахи гнили, разрытой земли и еще чего-то непонятного, но не менее неприятного. Герметизация в машине была отличная.

На дне фургона валялись сморщенные, побуревшие лепестки роз, была рассыпана земля, а кое-где на обшивке темнели весьма подозрительные пятна. Из-под бокового сиденья выглядывали рукоятки двух лопат.

— Прошу непременно отметить, — произнес Куренной, оборачиваясь к одному из помощников. — Обшивка салона в бурых пятнах, похожих на кровь. На штыках лопат и на полу следы земли. Необходимо в срочном порядке произвести анализ того и другого. Не забудьте также про отпечатки пальцев на лопатах…

Артур Боровский, не отличавшийся до сих пор особой активностью, вдруг преобразился. Он по-прежнему оставался бледен, но вдруг сделался лихорадочно суетлив и разговорчив. Он резко шагнул к следователю и почти выкрикнул:

— Я ни при чем! Меня заставили! И вообще, я не убивал! Убивал Чек, а я сидел за рулем, понятно?

— Кого убивал Чекасин? — жестко спросил Куренной.

— Крота! — захлебываясь, выкрикнул Артур. — Кротова то есть. А потом мы закопали его на сосновском кладбище… Но теперь я делаю чистосердечное признание, понятно?

Он так упирал на это «понятно», что Куренной невольно улыбнулся. Он сделал Артуру знак замолчать и отошел в сторону к своим помощникам. Посоветовавшись с ними, он объявил:

— Так, значит… Трофимов с ребятами пока остаются здесь, чтобы все оформить, а мы сейчас поедем в прокуратуру. Признание так признание… Наденьте на задержанных наручники!

Артур позволил себя заковать с каким-то даже удовлетворением — по-моему, сейчас он больше всего боялся принадлежать себе, остаться наедине со своими мыслями и страхами. Сделав выбор, он получил временное облегчение и успокоился на этом.

Чекасин держался совсем по-другому. Он не сопротивлялся, но представлял собой сгусток ненависти — было только непонятно, кого он ненавидит больше — слуг закона или своего дрогнувшего приятеля.

Их обоих посадили в машину с зарешеченными окнами и увезли. Засобирался и Куренной. А я, упирая на то, что мне еще есть чем помочь следствию, стала напрашиваться присутствовать на допросе Артура.

— Понимаете, мне не совсем ясна его роль в этом деле! — умоляюще взывала я к улыбчивому следователю. — Ведь восемнадцатого числа с утра он был с Кротовым на острове, а ночью уже закапывал его в могилу. Мне непонятно…

Куренной вздернул подбородок.

— Вам непонятно! — сказал он почти с восклицанием. — Это звучит! Такое впечатление, что все остальное вам понятно… А мне вот пока нечем похвастаться, дорогая Ольга Юрьевна, мне пока все непонятно. И только когда я внимательнейшим образом изучу все материалы дела… Заметьте, материалы! Документы, вещественные доказательства, но никак не статьи в газетах… — он улыбнулся лукавой улыбкой.

— Но сделайте же исключение! — не отставала я. — Наша газета не будет вмешиваться в ход следствия. Нас вообще интересует только частный аспект — судьба Кротова…

— Кстати, с вами нам тоже придется побеседовать, — нахмурился Куренной. — И весьма серьезно! Еще предстоит выяснить, каким образом вы затесались в это дело!

— Я не возражаю, всегда пожалуйста. Мне нечего скрывать.., ну, может быть, почти нечего… Куренной негромко рассмеялся.