Читаем Синий конверт полностью

Освободив таким образом половину туловища, Иван Карлович резво развернулся на сто восемьдесят градусов, оказался в тылу правого зеваки и локтем все той же беспощадной руки резко ударил его в затылок. Зевака ткнулся носом в опилки, застилавшие пол вокзала, и стал к ним тщетно принюхиваться.

Такие решительные действия вызвали обратную реакцию толпы: все в страхе отпрянули от беспощадного бойца, тем самым открыв путь к выходной двери. И Берг им хладнокровно воспользовался!

Несколькими прыжками, сделавшими бы честь самому прыгучему кенгуру, он покрыл расстояние до двери и выскочил на перрон. Впереди он увидел знакомую до боли в сердце спину. Рядом с ней семенил какой-то коротышка, в руках у него был черный чемодан.

— Стоять! — громовым голосом прокричал Берг.

Но парочка, чуть присев от ужаса, только ускорила свой бег, прикрываясь плотным слоем пассажиров.

Тогда Берг выхватил револьвер и выстрелил в воздух. Дикая паника охватила перрон, люди стали прыгать на рельсы и бежать по шпалам. Коротышка остановился, обернулся, и лицо его исказилось гримасой отчаяния. Он сунул руку в карман, неуклюже достал оттуда любимый револьвер Берга и, судя по движениям, стал пытаться лишить Берга жизни из его же собственного револьвера!

Такого позора не перенес бы никто, тем более кадровый военный. Берг ловко уклонился, ушел под правую руку коротышки и выбил так и не сработавшее оружие из рук преступника. От неожиданного удара Генрих свалился на перрон и снизу жалобно смотрел на Берга.

Амалия, решившая, что возлюбленного убили, подскочила к Генриху, упала рядом с ним на колени и обняла за голову. Кстати, лицо у Генриха действительно оказалось прыщавым. Берг стоял над ними, а снизу доносился злой хрип Амалии, обращенный к нему:

— Подлец! Подлец!

Но это оскорбление Берг перенес с холодной усмешкой. Переступив через поверженного Генриха, он спокойно поднял свой старый добрый револьвер, повернулся к набежавшим городовым и, указывая на поверженную криминальную парочку, произнес давно заготовленную фразу:

— Взять их!

<p>Глава 8</p><p>Свидание с информатором</p>

о назначенного свидания оставалось минут двадцать, и Путиловский, отпустив служебный экипаж на Невском, неторопливо пошел пешком по Большой Морской. Ярко горели желтые электрические светильники, освещая ряды модных магазинов. Он остановился у ювелирного Фаберже полюбоваться на пасхальные яйца, уже сейчас выставленные к продаже.

Самые большие и великолепные были ему явно не по карману. Однако одно поменьше привлекло внимание Путиловского. Шесть лепестков драгоценной темно-синей эмали были украшены множеством маленьких золотых звездочек, в центре каждой сверкали разноцветными огнями крохотные прозрачные бриллиантики. Лепестки были полураскрыты, показывая темно-вишневую внутренность яйца, где в изящной колыбели из синей бирюзы светился золотой младенец, будущий Спаситель.

Повинуясь внутреннему импульсу, Путиловский зашел в еще открытый магазин и справился о цене. Потом подумал секунду, достал чековую книжку и выписал чек на петербургский филиал банка «Лионский кредит», где хранился его выигрыш. Яйцо уложили в синий сафьяновый футляр, отделанный изнутри черным бархатом. На черном фоне со сложенными лепестками оно казалось настоящим яйцом невиданной синей птицы, птицы счастья. Футляр обернули шелковой китайской бумагой и прихотливо украсили ленточкой.

Путиловский сунул его во внутренний карман своего любимого английского пальто и вышел из магазина, облегчив свой счет более чем на шестьсот рублей. Но сожаления не испытал.

В номере гостиницы его ждали. Как только он вошел, предварительно церемонно постучавшись и испросив разрешения, навстречу ему из кресла поднялась Мириам, одетая в темно-оливковое вечернее платье, что было на ней в балете. Намек был ясен: вечер продолжается с того памятного, резко оборванного момента.

Две корзины с цветами украшали гостиную: в одной белели, источая дурманящий аромат, лилии; во второй контрастом чернели темно-красные розы.

— Сейчас подадут ужин. Мириам села в кресло, приглашая Путиловского последовать ее примеру. — Скажите, кто стрелял в Победоносцева? Русский или еврей?

— Вам это важно? — удивился Путиловский. — Какая разница, перед законом все равны!

— Если стрелял русский, это плохо. Если еврей — плохо вдвойне, потому что будет плохо и всем евреям. А русским ни в том, ни в другом случае ничего не будет.

— Блестящая логика! — опять подивился Путиловский. — А если бы убили кого-нибудь, что хуже: убили русского или еврея?

— У мертвого нет национальности. Там, куда он попадает, никто на национальность не смотрит! — Видно было, что на эти вопросы Мириам для себя давно нашла ответ. — Национальность есть только у живого преступника.

— Тогда наполовину можете успокоиться. Это русский. Лаговский Николай. Земской статистик. Одиночка. Кстати, очень верующий человек. Первое, что потребовал, — Евангелие и священника.

Мириам закурила папироску.

— Сейчас подадут ужин. Кто его поймал?

— Мой подчиненный.

— А вы где были? Расскажите.

— Рядом…

Перейти на страницу:

Похожие книги