Синий конверт, или Немцы разные бывают

— Конечно, можете не сомневаться (они до сих пор общались исключительно на «вы»), — сказал, улыбаясь, фон Краузе. — Самые превосходные рекомендации. Но они вам могут понадобиться только в том случае, если вы не согласитесь жить со мной.

Анна ожидала расспросов, уговоров остаться. Она уже заранее приготовила разные варианты ответов. Но к этим словам фон Краузе она не была готовы. Ведь они, кажется, укладывались в русло ее надежд. Но не обольщается ли она, правильно ли понимает смысл произнесённых фон Краузе слов? Он был человеком с юмором, не раз подшучивал над ней. Не иронизирует ли он, не шутит ли? Она не сразу сообразила, как продолжать разговор.

— В каком смысле «жить»? — наконец произнесла она, согнав улыбку с лица.

— Да, в прямом. Жить вместе под одной крышей, — ответил он, продолжая улыбаться.

— Это что, предложение о браке? — уже без экивоков, напрямую спросила Анна, решив для себя, что вопрос должен быть решён или сейчас, или никогда.

— Ну, немножко поживём сначала так, привыкнем друг к другу, а дальше будет так, как вы решите, дорогая Анна, — уже серьёзно ответил он.

Анна была типичной арийкой. Она умела сдерживать эмоции. Хотя радость сейчас переполняла ее, она сухо произнесла:

— Если вы шутите, то это жестоко с вашей стороны. Я вам, кажется, не давала повода.

Интуиция подсказала ей, что нужно сделать вид, что она обижена и собирается расплакаться. Шмыгая носом, прикрыв глаза одной рукой, другой достала из сумочки платочек и как будто смахнула слезинку со щеки.

Фон Краузе почти не обратил внимания на эти манипуляции женщины:

— Ничуть, Анна. Я только боюсь, что вы заговорите о любви. Честно скажу, объясняться я не намерен. Мне кажется, что за этот год между нами установились такие отношения, что нам будет просто удобно жить вместе.

Анна огромным усилием воли заставила себя сказать, что ей нужно отлучиться в туалет, и поспешно ушла. Там, в дамской уборной, она дала волю своей радости, счастливо улыбнувшись самой себе в зеркале. Вернувшись через несколько минут, она сказала, что для неё его предложение было полной неожиданностью, так что ей надо подумать. Она хорошо играла свою роль скромной, но знающей себе цену женщины.

Со следующей недели они стали жить вместе. Через полгода Анна ловко подвела фон Краузе к мысли о необходимости узаконить их отношения.

Анна оказалась одарена от природы предпринимательской хваткой. Благодаря ей доходы фирмы фон Краузе росли. Но Анне мешала старческая осторожность фон Краузе, его приверженность устаревшим организационным формам, боязнь рискованных, хотя и обещающих быструю отдачу или высокую прибыль сделок. И он никак не хотел уступать ей право последней подписи. А в ней просто воспылал жар рискованного предпринимательства.

И она решила добиться лишения его дееспособности и прибрать, таким образом, его бизнес к своим рукам. Но ссориться с ним она всячески избегала. Наоборот, она постоянно демонстрировала ему и его знакомым преданность, ласку и неусыпную заботу о его здоровье. А сама пичкала его психотропными веществами. О них она узнала ещё на медицинских курсах, где фармакологию преподавала маленькая старушка, «божий одуванчик», о которой студентки шептались, что в годы войны она работала в спецлабораториях гестапо.

Анне не удалось лишить мужа дееспособности. По конспектам с лекций «божьего одуванчика» она составляла слишком некачественные смеси, они медленно разрушали мозг, нервную систему фон Краузе, но убить его не успели. Помешал этому его друг и личный адвокат — отец Арнольда. Его Анна боялась. Он дал ей понять, что не исключает в болезни своего друга ее злой умысел. И она устроила себе праздник, когда узнала, что адвокат погиб в авиакатастрофе.

Она знала, что у ее мужа нет родственников, кому он мог бы завещать своё состояние после смерти. Во время обострений его болезни она осторожно заводила разговор о том, как она будет без него. Он молча выслушивал ее. В конце концов фон Краузе сказал ей, что у него есть завещание, и жизнь ее ни в чём не изменится после его смерти. Она успокоилась и, теперь уже не опасаясь адвоката, довела дело до конца.

Она была крайне раздражена, когда вскрытое сразу после смерти фон Краузе завещание ни словом ни обмолвилось о недвижимости, которая принадлежала покойному. Это была прекрасная квартира большой площади на третьем этаже исторического здания с террасой, с которой открывался великолепный вид на Бельведер, дворцово-парковый ансамбль имперской Вены.

Возмущению ее не было предела, когда она узнала, что согласно распоряжению фон Краузе, она проживает в этой квартире временно, впредь до появления законного владельца с соответствующими документами на неё.

Она с нетерпением ждала истечения пятилетнего срока для обнародования второго завещания. И теперь была в неописуемом гневе на своего покойного мужа, чувствовуя себя одураченной, догадаваясь, что квартиры может никогда не получить, что квартира уйдет к этой русской.