Синий, который красный (СИ)

У Макса не было желания расспрашивать девчонку. И без того понятно: местные бунтари не семи пядей во лбу, не имеют боевого опыта, зато у них тут есть «штучки» — контрабандное оружие, приспособленное под магию. Обстановка импровизированной арены говорит, что свое оружие контрабандисты испытывают не на себе.

И когда в его жизни кончится черная полоса?

Что-то подсказало внутри, что кончится она сейчас, но что белая вслед за черной не начнется.

Контрабандисты поглядывали слишком уж значительно. Перешептывались, пока они шли сюда — и того яснее: «Этот хмырь ей зачем?» — «А он что, не артемаг? Тогда б в расход его…». А теперь и вовсе переглянулись и уподобились глазами толпе голодных собачек:

— Эльза, слышь… этот-то лишний. Мешать будет. Можно мы того… организуем расстрел?

— Ох, ребята, вам бы только пули тратить, — нетерпеливо пробормотала Эльза. Она не отрывалась взглядом от улиток. — Когда ж вы наиграетесь… стреляйте, только быстро и только его, девочка мне нужна. На номере четыре у пушки был сбит прицел, да и проверка мощности не помешает…

— Эльза, — окликнул Ковальски, и она обернулась с готовностью. Может, ждала, что он попытается выкрутиться и солгать что-то вроде «Эй, я буду сотрудничать» (спрашивается, а зачем ещё тащила его к полигону, как не дать ему время подумать по дороге!). Или упадёт на колени и будет умолять. Или хоть скажет что-нибудь по-голливудски крутое на прощание.

— Может, вы считаете себя бунтарями или первопроходцами. Но для тех, кто стоит за вами, вы пушечное мясо.

Атаманша чуть растеряла безмятежную улыбочку. Миг или два смотрела на Макса, сузив глаза. Потом передёрнула плечами и отвернулась с довольно незаинтересованным видом, и принялась изучать радужную плёнку между улитками. А может, ещё что-нибудь.

У Макса в этот момент был немного другой объект для наблюдений.

В его сторону несинхронно, но очень зловеще поднялось десять разнокалиберных дул.

Смотреть в глаза смерти было трудновато. Намечалось сколько там… шестнадцать глаз. Если дул, конечно, не считать. Умирать не хотелось совершенно, но все, что он мог придумать — рвануть в сторону или упасть еще до выстрелов — продлило бы ему жизнь всего на несколько секунд. Ладно, не такое уж это и время.

Старикан из ФБР, ветеран всего на свете, вроде Вонды, как-то говорил, что «твоя пуля» звучит особенно. Ему было виднее, он две клинических смерти пережил, что не мешало Максу смеяться над этими рассуждениями во дни золотой молодости.

Сейчас было почему-то не смешно, и залп отдался в ушах неправдоподобно длинно и действительно «особенно». Он не выдержал и вздрогнул, когда услышал его, потом подумал, что минуточку, а почему это я его так долго слышал-то? С такого расстояния разница пули и звука не так уж и заметна…

Да какого черта я это все думаю вообще, я ведь уже должен ни о чем не думать?!

Макс опустил глаза и обнаружил, что в его рубашке нет никаких неуставных дыр. И во всем, что прилагалось к рубашке, нет. В голове… (он покрутил ей туда-сюда) нет, все нормально.

Напротив него — контрабандисты. «Глаза смерти» — все шестнадцать — вылуплены на лоб.

— Молодые люди, — Макс обнаружил, что осип, а сердце колотится где-то в горле. — А вас стрелять-то учили?

В ответ в него выпалили по второму разу, и он перенес это уже гораздо спокойнее, даже не вздрагивая. Сердце, правда, прыгнуло, но глубоко внутри, и забилось победоносно — выкусите, господа недоделанные палачи!

Потом он услышал аплодисменты.

Хлопала Эльза, которая, оказывается, далеко и не отходила. Глядя на Дару. Та по-прежнему стояла неподвижно, со связанными руками, но перед напряженным, подрагивающим лицом застыл зелёный шарик из оникса. Шарик тихо искрил голубыми молниями.

— На дистанции, со связанными руками — и дистантный же щит от пуль! — она восторженно прищёлкнула пальцами. — Как раз тот уровень, который нужен. Всё, мальчики, хватит, Макс будет полезнее за стазисом. Раз уж она решила его защищать.

И перебрала руками в воздухе — так, что сперва Дара, потом Макс, влетели разом за проведенную по земле полосу-отметку.

И за радужную пелену, внутрь полигона.

Напутствие, которое полетело им вслед, ничего доброго не предвещало:

— Сами разберетесь, что к чему!

От силового удара Дара, извернувшись как кошка, упала на бок, Макс проехался спиной по траве, но тут же вскочил.

— Руки, — велел Ковальски, и Дара поднялась и повернулась так, чтобы он мог нащупать и развязать веревки на ее запястьях. Контрабандисты не возражали, только следили, чтобы пленники не выходили за черту.

— Почему нас не обыскивали? — прошептала артемагиня. — У меня в карманах полно материала для артефактов, а у тебя пистолет, так?

Макс еще раз в мыслях воздал должное девушке. И ведь успела же как-то заметить, что он прикарманил «беретту», которую Эльза выбила у него из руки!

— Потому что безоружными мы им и не нужны, — отозвался он, поворачиваясь так, чтобы Дара смогла развязать его веревки.