Синий, который красный (СИ)

А это-то откуда у него взялось? Он чуть сам не струхнул, когда завернул такое, но подумать, от кого нахватался, не было времени: в то самое мгновение, когда он договорил последний звук и опять набрал воздуху, чтобы ругаться уже нецензурно, из колодца дохнуло запахом могилы, потом послышался раздраженный шип, и из разверстой дыры начали появляться «хозяева гнезда». Наверное, они не были согласны с «антисоциальными имбецилами».

Смертоносцев непросто было увидеть. Тень, будто сотканная из болотного тумана и воздуха склепа, что-то многоголовое, многоголосое и грозное полилось из колодца ввысь, нависло над Кристо, свиваясь-развиваясь, прошипело:

— Ты посмел, маг…

Это было лестно, что его так назвали. Рассудок Кристо предсмертно отметил, что хоть кто-то считает его не чучелком и не просто отморозком.

Сердце запрыгало где-то в горле, и закололо в носу. Он бы еще что-нибудь сказал этим зыбким тварям, только горло как-то перехватило, меч чуть не вывалился из рук, и только и осталось, что эти руки сложить в жесте мертвяка и показать: мол, ладно, убивайте, раз пошла такая пьянка. Смертоносцы, разрастаясь, раздуваясь, будто капюшон кобры, надвинулись на него с высоты, они уже разрослись так, что занимали едва ли не четверть площадки, в полупрозрачном, дрожащем в воздухе мареве мелькали пасти, лишенные ресниц глаза, костистые пальцы, и эмельхатины дрожали, пытаясь спрятаться внутрь панцирей, и нежить с воем ползла прочь, тут же расползаясь, разлагаясь, рассыпаясь в прах при соприкосновении…

И вдруг это — полупрозрачная шипящая мерзость, ринувшаяся вниз — остановилось. Зависло, перестало раздуваться, словно услышав знакомый зов.

В пяти шагах от Кристо стояла подошедшая Дара с браслетом на руке, издавая мерзкое, холодящее кровь шипение. Похоже было, что она разговаривает со смертоносцами на их собственном наречии.

— Сестра… — просвистело из жуткого облака, и оно медленно поползло назад в колодец, словно успокаиваясь, складываясь в контуры непонятного, но грозного и какого-то старинного знака, от которого веяло и холодом, и мерзостью. На прощание полупрозрачное, стылое щупальце протянулось к Даре и прикоснулось, как бы играючи, к ее голове.

По головке погладили. Смертоносцы. Кристо тупо икнул, глядя, как щупальце тает в воздухе, а тело Дары начинает вытягиваться и разбухать, а голова почему-то становится острой и зубастой, на длинной шее… и она там не одна, что ли? Кристо захотелось протереть глаза, но он откуда-то уже знал, что это никакой не кошмар, что голов по-настоящему девять, и на площадке, под защитой стазиса теперь развивает величественные кольца сама Гидра Гекаты. Как она есть, без всяких дурацких стекляшек-железяк.

Животный, истинный облик артефакта, о котором всё ныл Вонда на совете.

Облик, возвращённый смертоносцами Гидре.

Настоящий монстр.

Гидра поднялась и распрямилась, сверкнула сизой чешуёй, разинула алые пасти — и ее головы, как показалось Кристо, закачались вровень с вершинами осин Минорного Леса. Впервые он понял, как мало в нем от Витязя Альтау: его хватило только на то, чтобы упасть в положение сидя и по-крабьи попятиться от жуткой твари с утробным воем. Но для огромной Гидры он был все равно, что таракан: шипя, свистя и булькая изнутри, она осматривалась в поисках настоящего противника.

Настоящей, крупной добычи.

Благо, добычи было полно: вокруг дрожали, удерживая стазис — защиту от нежити — эмельхатины контрабандистов.

Тварь бросилась вперед, не обращая внимания на стазис, запуская восемь из девяти челюстей в ближайшую улитку. На глазах у остолбеневшего Кристо улитка контрабандистов оторвалась от земли, пронеслась по воздуху, немного, но ровно столько, чтобы угодить еще в одну.

Стазис рухнул. Эмельхатины рванули в разные стороны, и из-за этого мгновенно накрылась вся цепь, а восстановить ее контрабандистам не дали орды нежити, весенним бешеным половодьем хлынувшие в бреши обороны. Вся площадка мгновенно стала адом, вскипела хаосом и безумием, проросла огнём и воплями. Нежить облепила эмельхатины, не давая им скрыться своим ходом, контрабандисты без командования потерялись совершенно, а потом открыли огонь из всего, что только можно: застрочил пулемет, разрывая нечтов и глазодыров, бахнули выстрелы из пушек — мало, неприцельно, неточно! Кто-то орал команды, кто-то уже палил из контрабандных автоматов и пистолетов, изо всех сил стараля дать своим товарищам за пультами наладить перемещение прямо сейчас, и плевать, где они окажутся, только бы дальше отсюда. Исчезла одна улитка, потом другая, еще одну вышвырнуло прямо на середину Кислотницы — перемещение не пошло как нужно. Другие и вовсе не слушали команд: они рвались и вертелись туда-сюда, будто чья-то воля держала их на месте, и только яростно пытались цапнуть какого-нибудь злыдня зубами, которые были гораздо опаснее, чем у любой нежити…

Бойня.