Синий, который красный

Джер Павлин выпрямился, отчего его светлые, мужественно растрепанные волосы на секунду красиво взметнулись — и тут же улеглись обратно, каждый волосок на свое место. Это доказывало, что прическа была обильно промазана или ароматным воском или контрабандным муссом для волос. Выражение лица стало циничным до крайности, и только в выразительных глазах продолжала сохраняться искательность: «Ну, что же я, ведь я же здесь, приручите меня немедленно!»

Такие противоречия в выражении лица объяснялись тем, что Павлин давно понял: целестийские девушки неравнодушны к брутальным мужчинам. А чтобы стать совсем неотразимым, мужику полагается еще иметь глаза поэта — так что от своего взгляда Джер и не пытался избавиться, основательно поработав над речью и манерами.

— Холдон и его армии! Конечно, я пытался, до тех пор, пока не был связан и не получил по голове, — от его демонической усмешки толпа практерок вокруг подернулась сладким трепетом. — Мелочи, как я говорю. Они могли привязать мой бесчувственный труп к своим лошадям и проволочь его по всем деревням, они даже хотели это сделать…

«Бесчувственный труп — это славно!» — обрисовал глазами Скриптор, который присоединился к честной компании.

— …но я выкрутился. Заварушка была неплохой, — он дернул модно порванный рукав рубашки. — Ничего, выбрался. Впрочем, я собираюсь тут зависнуть на какое-то время, подлечиться. До того ограбления было еще пара случаев — так, о них не стоит упоминать, но в совокупности…

Практерки уже почти истекали слюной, но их слюноотделение резко прекратилось, когда над их головами взлетел нежный голос Мелиты:

— Джер, как славно, что ты останешься!

Павлин нашел артемагиню взглядом, и — Кристо мог бы поклясться, чуть заметно вздрогнул.

— М-мелита, здравствуй, — осторожно протянул театральствующий Павлин. — Ну, м-м…как тут в целом?

— Мы не знали, что без тебя делать, — с легким и печальным надрывом в голосе произнесла Мелита, — темные времена пришли в Одонар, и твое появление просто безумно кстати!

Цинизм и выпендрежность до какой-то степени вернулись на красивое лицо Павлина, но настороженность осталась.

— Темные времена?

— Да-да, ты себе не представляешь, у нас тут «красная гидра», да еще нечисть лезет отовсюду, словом, полный кавардак, Бестия в бешенстве — словом, прекрасно, что ты останешься подольше!

Бедный Джер Павлин сначала побледнел, потом почти посинел — нормальная реакция на «Бестия в бешенстве», если учесть, что ему нужно было отчитаться за ограбленную лавку — и вдруг сложился пополам. Несколько практерок вскрикнуло.

— Это ничего… — ненатурально, но ободряюще прохрипел Павлин. — Это ребра… я к Оззу… да… может быть, все серьезнее, чем я предполагал…

Но удалялся он к артефакторию с гораздо большей скоростью, чем позволил бы себе человек больной. За Павлином никто не пошел. Кристо кисло ухмыльнулся «комедии», почуяв конкурента на местных девушек.

— Вот на ком бы опыт поставить, — и потер кулак.

— Что тебе мешает? — удивился Хет, из чего Кристо понял, что Павлина тут никто не любит и никто не воспринимает всерьез. Уж слишком ненатуральной была его игра. И как он еще при этом кого-то очаровывать умудрялся?

Мелита проводила Павлина взглядом, полным ложного сострадания.

— Ах, как он мучается, бедненький! Ребрышки болят, душа в пятках, даже на девушек не посмотрел, а раньше непременно облизывался по очереди на всех, а потом уже начинал к какой-то одной клеиться. Эх, зачем же мы его так… мало подержали, что ли. Ну, ничего, надеюсь, он еще нарвется в коридорах на этого вашего иномирца.

Кристо закивал согласно — пусть-де нарвётся, ага. А внутри возникло что-то вроде предчувствия о том, что нарвётся не Павлин, а они.

Как там Предсказательница обещала — грядёт ужасное? Ага.

До отработки с Дарой оставался час.

* * *

К Целестии тихонько, издалека подкрадывалась вторая половина дня. Дневная радуга перевалила на пятую фазу, дневные цветы начали раздумывать — не начать ли подготовку ко сну, а Кристо бесился.

Он бы в жизни никому не признался, но больше всего в жизни он любил порядок. Не у других, у них-то могло быть хоть второе пришествие Холдона. Так — у него самого.

Он должен был: приставать к девчонкам, пугать мелкоту, рулить друзьями и потихоньку сбывать с рук контрабандные вещички, и жизнь шла бы вполне своим чередом, прерываясь наказаниями или ночными потасовками с каким-нибудь новичком.

И вот попадает он в Одонар — и его жизнь…

— У тебя такое лицо, будто ты собрался помирать. Или будто у тебя несварение.

Дара сказала это особым тоном: констатация факта. Она держалась бодренько, потому что находилась в родной стихии.

Хламовище было местом, куда сбрасывались части от уничтоженных артефактов, или слабые артефакты, или уже утратившие силу, или… словом, плод полной безалаберности артефакторов. Время от времени в полутемной широченной комнате, заваленной до середины стен магическим мусором, что-то сплавлялось, реагировало и становилось опасным. Тогда Фрикс тащил в Хламовище практикантов-артемагов, принимал серьезный вид и начинал в тоне Вонды: