Синий лабиринт

– Понимаете, при использовании других методов приходится скреплять суставы, устанавливать их на металлические рамки для экспонирования или обследования. Жуки были на попечении Марсалы, он проверял поступающие экземпляры. Он и обезжиривание проводил.

Д’Агоста не стал спрашивать, но Сандовал все равно объяснил:

– Когда от экспоната остаются одни кости, их погружают в бензол. Выдерживание в бензоле придает им белый цвет, растворяет липиды, устраняет запах.

Они вернулись в коридор.

– Вот это и были его основные обязанности, – сказал Сандовал. – Но, как я вам уже сказал, Марсала был настоящим волшебником в том, что касается воссоздания скелетов. Поэтому его часто просили восстановить сочленения.

– Понятно.

– Да и кабинет Марсалы находился в восстановительной лаборатории.

– Пожалуйста, проводите меня туда.

Сандовал снова высморкался и пошел по коридору, казавшемуся бесконечным.

– Здесь некоторые коллекции остеологического отдела, – сказал он, показывая на двери. – Коллекции костей, организованные по таксономическому[4] принципу. А здесь – антропологические коллекции.

– И что они собой представляют?

– Захоронения, мумии и «приготовленные скелеты» – мертвые тела, собранные антропологами, нередко на полях боев во время Индейских войн, и привезенные в музей. Этакое утраченное искусство. В последние годы мы были вынуждены вернуть многие из них заинтересованным племенам.

Д’Агоста заглянул в открытую дверь. Он увидел там многочисленные ряды шкафов с рифлеными стеклами, в которых имелось бессчетное множество выдвижных полок, каждая с биркой.

Пройдя еще с десяток таких хранилищ, Сандовал зашел в лабораторию, уставленную верстаками и рабочими столами со сланцевыми столешницами. Запах здесь был слабее. На верстаках стояли на металлических рамах скелеты различных животных в разной степени готовности. Несколько столов были задвинуты к дальней стене, на них стояли компьютеры, лежали разнообразные инструменты.

– Вот это стол Марсалы, – показал Сандовал.

– У него была подружка? – спросил д’Агоста.

– Мне об этом не известно.

– А чем он занимался в свободное время?

Сандовал пожал плечами:

– Он не рассказывал. Он был довольно закрытый человек. Эта лаборатория фактически стала его домом – он оставался и внеурочно. Мне казалось, что у него не было личной жизни.

– Вы говорите, что он был человек колючий, неуживчивый. Он вступал с кем-нибудь в серьезный конфликт?

– Да он вечно с кем-то бранился.

– А ничего такого, что бы вам запомнилось?

Сандовал задумался. Д’Агоста ждал с блокнотом в руке.

– Было одно, – сказал наконец Сандовал. – Месяца два назад. Тогда хранитель маммологического отдела привез из Гималаев несколько экземпляров чрезвычайно редких, почти вымерших летучих мышей. Марсала поместил их в емкость с кожеедами. А потом… испортил. Не проверял их с той частотой, какая требовалась. Это совсем не похоже на Марсалу, но у него в то время было на уме что-то другое. Если экспонат вовремя не вынуть из емкости, то он будет уничтожен. Голодные жуки выгрызают сухожилия, и кости выходят из суставов. А потом жуки принимаются за сами кости. Именно это и случилось с летучими мышами. Тот хранитель – а он немного чокнутый, как и все хранители, – пошел вразнос. Наговорил Марсале всяких гадостей в присутствии всего отдела. Марсала был вне себя, но ничего не мог возразить, ведь он сам был виноват.

– Как зовут этого хранителя?

– Брикстон. Ричард Брикстон.

Д’Агоста записал фамилию.

– Вы сказали, что у Марсалы в то время было на уме что-то другое. Не знаете, что бы это могло быть?

Сандовал задумался:

– Примерно тогда же он начал работать с одним командированным ученым.

– Это редкое событие?

– Напротив, очень частое. – Сандовал указал на дверь по другую сторону коридора. – Вон там командированные обследуют кости. Они постоянно приезжают и уезжают. Мы принимаем ученых со всего света. Марсала обычно с ними не работал, хотя это объяснялось только его характером, и ничем другим. Тот ученый был первым, с кем он сотрудничал в этом году.

– Марсала не говорил, что это было за исследование?

– Нет. Но в то время он казался очень довольным собой. Словно ждал награды или чего-то подобного.

– Вы не помните имя этого ученого?

Сандовал поскреб голову.

– Кажется, Уолтон. А может, Уолдрон. Они должны регистрироваться по прибытии и убытии, получать сертификат. Фрисби ведет список. Вы сможете у него уточнить.

Д’Агоста оглядел помещение:

– Больше мне ничего не надо знать о Марсале? Чего-то необычного, странного, идущего вразрез с его характером?

– Нет. – Сандовал шумно высморкался.

– Его тело было найдено в уголке брюхоногих в зале морской жизни. Как вы думаете, по какой причине он мог оказаться в данном отделе музея?

– Он никогда там не бывал. Кости и эта лаборатория были единственным, что его интересовало. Это даже не по дороге сюда.

Д’Агоста сделал очередную запись.

– Еще какие-нибудь вопросы? – спросил Сандовал.

Д’Агоста взглянул на часы:

– Где я могу найти Фрисби?

– Я вас провожу.

Д’Агоста последовал за ним из лаборатории в коридор, а оттуда – назад, в самую вонючую часть остеологического отдела.

8