Синий лед

Машина на сей раз не капризничала, завелась сразу, дай бог здоровья мастеру. Так что до вокзала, по пустым ночным улицам, Кирилл долетел с ветерком, отчаянно зевая и сожалея, что не додумался хотя бы кофейку хапануть перед выездом. Чтобы не уснуть, он включил музыку погромче. В динамиках стонал погибший шансонье, застреленный грабителями у себя дома, что теперь придавало его песням большую чувственность и пророческую жуть. Словно знал этот грузный мужчина, с небогатым голосом и кривоватыми текстами, что до старости не доживет, и получит пулю в спину, пытаясь защитить свою жену, дом и собственную жизнь.

Ольга, жена Кирилла, шансона не признавала, и всячески сопротивлялась тому, чтобы такая музыка вообще звучала в доме, оттого погибший шансонье со всеми своими альбомами был навеки изгнан в машину, да и там звучал лишь в отсутствии супруги.

— Нахватается сын блатной романтики, вперемешку с ментовским фольклором, и сам таким же станет, — пророчила она. — Глазом моргнуть не успеем, как будет по фене ботать.

— Ты же за десять лет не начала, — огрызался Кирилл.

— Я — взрослая женщина. А он пацан семилетний.

— Ну да, конечно. Пусть лучше по телевизору всякую лабуду для дебилов смотрит?

— И лабуду не надо, — назидательно говорила Ольга. — Ребенком заниматься следует, а не рыскать по подворотням в поисках маньяков и убийц.

— Давай я работу брошу? — с ядовитой лаской предлагал Кирилл. — По фигу ипотека, кредит. Буду дома сидеть с сыном, сделаю из него хорошего человека, воспитанного. А жить и на вокзале можно. Не графья, в конце концов.

На этих словах обычно начинался скандал, непродолжительный и вялый, после которого оба дулись и не разговаривали до утра, а утром вставали, как ни в чем не бывало, потому как признавали правоту друг друга. И сына воспитывать надо, только когда это делать, если оба допоздна на работе? А с другой стороны кредиты сами не погасятся, а родное государство к великодушию не приучено.

К вокзалу, перекатывая в голове мысли о сыне, которому было бы неплохо купить новую клюшку (пусть лучше в хоккей во дворе играет, чем за компьютером портит зрение), Кирилл подъехал уже за полночь. Электричку отогнали на запасной путь, вагон с покойниками отцепили. По перрону бегал начальник вокзала, истерически приседая перед полицейскими. Шутка ли, два трупа в поезде. Хорошо еще, что электричка последняя, не придется расписание менять.

Скупо кивнув оперативникам, Кирилл влез в вагон, аккуратно пройдя по газеткам, разбросанным по полу для сохранения улик, и сразу увидел судмедэксперта Милованова, пожилого, крепенького, как боровик, вечно ноющего и жалующегося на работу в неурочный час. Перед экспертом, на полу, разбросав руки-ноги, лежал труп мужчины, с безвольно отвалившейся челюстью. Кирилл мельком отметил недешевую одежду и аккуратно присел на деревянную лавку, напротив эксперта.

— Здорово, Дмитрич. Ну, что мы имеем?

Милованов глянул на Кирилл из-под кустистых бровей, но привычной жалобной скороговорки Кирилл так и не дождался, видимо, устал уже эксперт, пропало желание балагурить.

— И тебе здравствуй, — хрипло сказал Дмитрич, наморщился и, прижав ко рту ладонь, оглушительно чихнул. — Вот же блин, зараза… Простыл, как собака… Что имеем? Двух первоклассных жмуров. Глянь. Это вот у нас мужчинка. А вон там — дамочка.

Кирилл посмотрел вправо, где в конце вагона наблюдалась похожая возня, сверкали фотовспышки и негромко беседовали опера. В середине вагона сидела обмотанная платком баба, поглядывая на действия полиции с испугом и жадным любопытством, маячили люди в форме железнодорожной охраны, явно не зная, что делать.

— Криминальные жмуры? — спросил Кирилл.

— А тебя бы линейщики вызвали, кабы трупы были не криминальными? — вяло улыбнулся Дмитрич и снова закашлялся. — Ох, я ж тут щас соплями все забрызгаю… Конечно, солнце мое. Оба клиента зарезаны, глянь, вон дырища какая в груди. Один удар, прямо в сердце. Причем мужчинку завалили чуть раньше, дамочку позже. И я уверен, мужика мочканули где-то в другом месте, а в вагон втащили уже мертвым. Кровушка свернулась как пять-шесть часов, а у женщины часа три.

Кирилл без особого интереса поглядел на сизую грудь покойника, виднеющуюся из-под слоев пальто, пиджака и рубашки. Дыра в груди, действительно, впечатляла. Кирилл наклонился над трупом и брезгливо отогнул полы пальто и пиджака. Нож пробил их насквозь. Дмитрич наблюдал за действиями Кирилла с удовлетворением.

— Вот и я говорю, Кирюша, что силища у убивца была неимоверная. Это ж как надо ударить, чтобы мужика, словно бабочку, насквозь пришпилить. Я, кстати, над ним еще поколдую. Что-то мне не нравится в характере раны. Угол странный. Есть у меня мнение, что в момент убийства и жертва сидела, и убийца тоже.

— Поколдуй, — рассеяно разрешил Кирилл. — Орудие убийства нашли, не в курсе?

— Нету пока. Видать убивец с собой унес. А, может, ножичек валяется где, хотя мы вагон обшарили.

— Нож?