Синий мир

Джон мог только молча пялиться на него, широко раскрыв рот и чувствуя, как волны отвращения прокатываются по всему организму.

– Ладно, думаю, тебе надо хорошенько осмыслить эту идею. Как надумаешь, дашь знать дяде Джо. – Он отпустил рукав. – Костюм ты мне вернешь, а деньги можешь оставить. Скажем, это аванс. Годится? – Хохотнув, он хлопнул дверцей. Клуб сигарного дыма проплыл мимо ноздрей Джона и рассеялся под дождем.

Как только Джон появился на пороге квартиры Дебби, Чак нетерпеливо напомнил:

– Снимай барахлишко. Живо! – Джон направился было в ванную комнату, но Чак ухватил его за руку. – Ты что, глухой? Снимай живо! Мне пора!

Джон выпростался из чужого костюма и остался в одних трусах и носках. Чак накинул одежду на вешалку и громко сообщил:

– Дебра! Я ухожу! До завтра, детка! – Он вышел, громко хлопнув за собой дверью.

– Завтра? – Джон услышал шум воды в ванной. Войдя, он обнаружил Дебби – в лифчике, трусах и поясе для чулков – яростно чистящей зубы. – Что будет завтра?

– Рабочий день, – ответила она ртом, полным пены. Потом сплюнула в раковину и добавила:

– Съемки в Чайна-тауне. Хочешь поехать со мной, поболтаться?

– Нет. – Он прислонился к дверному косяку. Единорог, сидя в своем ящике с песком, прислушивался, как лежащий сфинкс. – Мне пора одеваться и…

– Нет! – внезапно вскрикнула Дебби. Глаза ее распахнулись. Выплюнув остатки пасты, она схватила его за руку. – Лаки, нет! Неужели ты не переночуешь со мной? Пожалуйста!

– Не могу. Правда. Я… моя подружка…

– Ну и трахайся со своей подружкой! То есть нет, не надо тебе с ней трахаться! Лаки, мне очень нужно, чтобы ты переночевал у меня. Я не хочу оставаться одна. Ладно?

– Дебби…Я…

– Я постелила свежее белье, – продолжала она. – Пойдем покажу. – Не отпуская руки, она повлекла его за собой в спальню. Ноги не успели оказать сопротивления. Кровать была приготовлена ко сну – одно из дел, которое ей удалось совершить в процессе утренних метаний по квартире. Откинув покрывало, она продемонстрировала накрахмаленные голубые простыни. – Выбрала такие, потому что мне показалось, они очень подходят к твоим глазам. Подумала, мы можем отпраздновать…

– Сомневаюсь, что есть особый повод для праздника.

– Еще какой! – Она на секунду задумалась. – Наш самолет не разбился!

Он невольно рассмеялся. Она обвила его руками за плечи и крепко прижалась всем телом.

– Если ты не хочешь тра… Если ты не хочешь, ну, скажем, проявить нелояльность по отношению к своей подружке, я тебя понимаю. Мне это не нравится, но я могу понять. Но ведь ты можешь просто лежать со мной и обнять меня, правда, Лаки? – Она стиснула его плечи. – Лаки! Просто обнять меня? Можно?

– Хорошо, – сказал Джон в полном согласии с собственной душой.

Он улегся в постель в трусах, и она скользнула под одеяло в чем была – в лифчике, трусиках, и даже пояс оставила.

– Этакая вечеринка в пижамах, – возбужденно хихикнула она. Он устроился на подушке, ее голова в обрамлении черной гривы нашла себе местечко на его плече. Потом повернулась на бок, чтобы видеть его лицо, и положила ладонь ему на грудь.

– Мы наверняка были вместе в какой-то другой жизни, – сказала Дебби. – Может, мы были любовниками в Древнем Египте? Лаки, я хочу тебе сделать дырочку.

– Что?

– Одну дырочку. – Она прикоснулась к мочке левого уха. – Понимаешь? Хочу проколоть тебе ухо для серьги.

– Нет, спасибо.

– Ну что ты! Это же так сексуально! Ну пожалуйста! Я принесу лед, чтобы снять чувствительность, и…

– Нет!

– Либо ты дашь проколоть ухо, – с вызовом произнесла она, – либо я иду на кухню за коробкой для сладостей и достаю порошок.

Джон понял, что она не шутит. О Господи, внутренне простонал он. И закрыл глаза. Открыл их снова. Она по-прежнему ждала ответа.

– Это больно?

– Конечно! В этом все и дело! – Потом шлепнула его по животу. – Ну что ты, дурачок! От льда мочка занемеет, а иголку я прокалю на огне. – Она вскочила и побежала на кухню. Джон слышал, как она гремит там кусками льда. На полу около кровати, ближе к углу комнаты, сидел Единорог. Проклятый краб выглядел так, словно расплылся в улыбке в предвкушении интересного зрелища.

Дебби вернулась с пластиковой мисочкой, полной кубиков льда, влажным полотенцем и иголкой. Чиркнув спичкой, она подержала иглу над, огнем. Джон в это время зажимал мочку уха двумя льдышками. Потом она уселась на него верхом.

– Отлично. Поверни голову вот так. Чувствуешь? – ущипнула она мочку.

– Да, – ответил он. – Нет. Погоди. Нет, ничего не чувствую.

– Хорошо. Лежи смирно. Это одна секунда. – Она наклонилась с иглой наготове.

Он вспомнил, что именно так говорил ему дантист за мгновение до того, как боль в дупле коренного зуба чуть не помутила рассудок.

Острие иглы коснулось кожи. Бедра Дебби крепко стискивали ему грудь, мешая дышать.

– Будет немножко больно, – предупредила она, и игла вошла в плоть.

Это, должно быть, и есть любовь.

Слезы покатились из-под зажмуренных век. Он крепко прикусил нижнюю губу.