Синий мир (сборник)

— Совершенно уверен, что он живет не фотосинтезом. Здесь просто не бывает светло! Кажется, он ест коралловые грибы, Христал упоминал это в микрофильме. Подожди минутку, — он рванулся к двери.

— Куда ты собрался?

— Обговорить с Христалом. Он, конечно, знает их рацион.

— Так он тебе и сказал! — донеслось вслед.

Через десять минут Флетчер вернулся.

— Ну? — скептически вопросил Даймон.

Сэм выглядел довольным собой.

— Главным образом коралловые грибы. Также нежные части молодой травы, крупные черви, морские апельсины.

— Христал сказал тебе все это? — не поверил Эжен.

— Разумеется. Я пояснил, что они с декабрахом оба наши гости, и мы собираемся принять их одинаково хорошо. Если декабрах вкусно поел, значит, и Христал. Этого для него хватило.

Флетчер с Даймоном стояли в лаборатории, наблюдая, как декабрах поглощает черно-зеленые шары грибов.

— Два дня, — мрачно заметил биохимик. — И что мы имеем? Ничего.

Сэм был менее пессимистичен.

— Мы добились прогресса в негативном смысле. Мы абсолютно уверены, что у него нет звукового аппарата, он не реагирует на звук и, очевидно, не придает значения производимым звукам. Следовательно, нам нужно использовать для контакта визуальные методы.

— Завидую я твоему оптимизму. Животное не дает никаких поводов подозревать наличие ни одного из двух: ни возможности, ни желания общаться.

— Терпение! Вероятно, он еще не знает, что мы пытаемся сотворить, и боится худшего.

— Мы не просто должны научить его языку, нам предстоит познакомить его с идеей, что общение вообще возможно. И затем изобретать язык.

Флетчер усмехнулся.

— Так давай работать.

— Конечно. Но как?

Они изучали декабраха, и черный глаз всматривался в них через аквариумное стекло.

— Придется работать над установлением визуальных конвенций. Десять рук — его самые чувствительные органы, и, вероятно, они контролируются самыми высокоорганизованными отделами мозга. Итак — мы работаем над установкой сигналов, базирующихся на движениях дековских рук.

— Это дает нам достаточные возможности?

— Я хотел бы так думать. Его руки — это подвижные мускулистые трубки. Они могут принимать, в конечном счете, пять различных позиций: строго вперед, вперед по диагонали, перпендикулярно, назад по диагонали и строго назад. Так как животное имеет десять рук, очевидно, что существует десять в пятой степени комбинаций — сто тысяч.

— Ежу понятно.

— Это и есть наша задача: разработать синтаксис и словарь — слегка сложновато для инженера и биохимика, но что делать?

Даймон заинтересовался проектом.

— Это единственно вопрос содержания и базисной звуковой структуры. Если деки имеют хоть какой-нибудь разум, мы сговоримся.

— Если не сможем, останемся в дураках, и Христал подомнет «Биоминералы».

Они устроились за лабораторным столом.

— Мы должны принять за исходное, что у деков нет языка.

Даймон неопределенно ворчал и в замешательстве ерошил пальцами шевелюру:

— Недоказуемо. Если честно, я даже не представляю ничего подобного. Мы можем ломать копья на тему: могут ли они обходиться только всеобщей эмпатией или чем-нибудь вроде того — но отсюда добрая пара световых лет до ответа на вопрос, делают ли они это.

Они могут использовать телепатию, как мы говорили; они могут также излучать модулированные рентгеновские лучи, использовать азбуку Морзе в неком неизвестном нам подпростанстве, гиперпространстве или интерпространстве — они могут делать еще что угодно, о чем мы никогда не слышали.

Как я вижу, наш самый большой спор — и самая большая надежда — это то, что они используют некую форму кодовой системы, с помощью которой общаются между собой. Очевидно, как тебе известно, они должны иметь внутреннюю кодовую систему связи, такой является нейромускульная структура, с пищеварительным циклом, конечно. Любой сложный организм обязан иметь внутреннюю взаимосвязь. Отправной точкой для признания необходимости в языке в качестве средства классификации инопланетных жизненных форм является разделение между истинной коммуникацией индивидуально думающих особей и типом общественных насекомых, кажущихся разумными.

Значит, если они имеют города типа муравьиных или пчелиных, то мы в дерьме, а Христал выиграл. Ты не сможешь научить разговаривать муравья: семья в целом разумна, но отдельная особь — нет.

Итак, мы признаем для начала, что они способны иметь язык — или, в более общем виде, формализованную кодовую систему для интеркоммуникаций.

Мы можем также принять, что они используют способ, невозможный для наших организмов. Ты согласен с моими словами?

Сэм кивнул.

— Назовем это рабочей гипотезой. Мы знаем, что не наблюдали никаких признаков того, что дек пытался нам сигнализировать. Это может значить, что объект не разумен.

Флетчер игнорировал комментарий.

— Если бы мы знали больше об их привычках, эмоциях, поведении, у нас была бы лучшая основа для нового языка.

— Этот декабрах кажется довольно кротким.

Декабрах лениво двигал руками. Зрительная зона изучала двух человек.

— Хорошо, — сказал Сэм со вздохом. — Сначала система описаний.