Синий мир (Сказка о любви, XXIII век)

- Можно слетать в Сан-Франциско, это рядом. Или в Ленинград, там моя родина. Можно побывать в Турции на каскадах Памукале или в Африке на водопаде Виктории. Можно заглянуть на мыс Канавералл, посидеть в кафе космонавтов. Там вы наверняка встретите кого-нибудь из старых друзей.

- Нет!- вырвалось у девушки.- Только не это!

Она задумалась, словно позабыв о существовании Лобова, потом встряхнула головой, прогоняя нечаянное раздумье, и подняла теперь уже спокойные карие глаза

- Мне надо слетать в Месопотамию, на Двуречье. Проводите меня? - Лена слабо улыбнулась.- Одна я побаиваюсь.

- Одну вас и доктор не пустит. Со мной - другое дело. Лететь до Багдада на орбитальном корабле в обшей сложности минут сорок, сущие пустяки по космическим меркам.

Он вопросительно смотрел на девушку, ожидая пояснений.

- До Багдада,- согласилась она.- Там вы и подождете меня. Я отлучусь ненадолго, на несколько часов. Хочу проститься с Виктором.

- Это дело святое,- одобрил Иван после паузы.

Он решил, что Виктор Антонов родом откуда-то из Двуречья, поэтому Лена и летит туда. Но оказалось, что дело обстоит гораздо менее прозаично трогательно, наивно, а поэтому, может быть, и чуточку смешно. Когда Лена наводила справки в Йеллоустанском орбитальном порту, Иван понял, что она собирается посетить развалины древнего Вавилона и, никак не связывая это посещение с Виктором, принялся расспрашивать ее об этом историческом месте, где побывать ему не довелось. А оказалось, что все связано. На берегу ручья, что протекает через территорию древневавилонских развалин, растет огромное, очень старое тутовое дерево. Перед первым полетом в дальний космос, который завершился стажировкой на Орнитерре, Виктор и Лена посетили эти места и посидели на берегу ручья в тени этой красноягодной шелковицы. Поскольку объяснений этому поступку от Лены не последовало, Лобов позволил себе полюбопытствовать:

- Наверное, в этом посещении был не только туристический, но и какой-то другой, ну, ритуальный, что ли, смысл?

Лена на секунду подняла на него глаза.

- Был, - поколебавшись, она пояснила: - По одному из преданий именно под этой шелковицей погибли Пирам и Тисба. Понимаете, ягоды у нее были белые, а когда они погибли, покраснели. И такими остались уже навсегда.

- К стыду своему,- признался Иван,- я и представления не имею, кто такие Пирам и Тисба.

- Герои новеллы Овидия.

- По-моему, древнегреческий поэт?

- Древнеримский. Публий Овидий Назон. Его любил Пушкин. Любил и Виктор.

- Тутовые деревья не живут по две с половиной тысячи лет,- практично заметил Лобов.

- Конечно, не живут. Но разве в этом дело? Дело в легенде.

- А в чем ее суть?- осторожно спросил Иван.

- Суть в том, что даже дерево, даже дерево, ощутило трагедию погибшей любви.

- Это мне понятно. Я спросил о Пираме и Тисбе.

Лена грустно улыбнулась, разглядывая Лобова.

- А о Ромео и Джульетте вы знаете?

- Конечно.

- Ну, вот. Пирам и Тисба - это овидиевы предшественники шекспировских героев.

И поскольку, явно не удовлетворившись этим, Иван ждал подробностей, Лена рассказала ему содержание овидиевой новеллы. Пирам и Тисба жили в Вавилоне в соседних домах, которые разделяла глинобитная стена и давняя вражда родителей. Но юноша и девушка полюбили друг друга. Каждый вечер они встречались у глинобитной стены, в которой был пролом, шепотом разговаривали, а когда наступала ночь, прощались. Их тяга друг к другу была так сильна, что они решились однажды нарушить запрет родителей и встретиться ночью далеко за городом у могилы Нина, основателя Ассирийской империи и покорителя Вавилона, под старой белоягодной шелковицей, росшей на берегу ручья. Тисба пришла первой, но, испугавшись свирепой львицы, спряталась в пещере. Убегая, она уронила свое покрывало, и львица разорвала его, испачкав кровью только что убитого ею быка. Пришедший позже Пирам рассмотрел при лунном свете следы львицы, пошел по ним и с ужасом обнаружил разодранное в клочья, забрызганное кровью покрывало Тисбы. Поцеловав остатки покрывала, Пирам сказал: "Обагрись теперь и моей кровью!", поразил себя в грудь мечом и остался лежать под шелковицей. В тумане смерти он еще успел увидеть лицо Тисбы, живой и невредимой, в ужасе склонившейся над ним. Но того, как Тисба поднялась на ноги, приставила острие меча к своему сердцу и бросилась на него,- Пирам уже не видел. Влюбленных соединила не жизнь, а смерть. В одной могиле похоронили их.