Синий пёс

Он показал Мику, как нужно строгать – всегда от себя, чтобы не порезаться, и как точить лезвие о кромку бритвы, потому что тупой нож гораздо опаснее острого. Мик выстругал ножик для бумаги, чтобы вскрывать конверты, и подарил отцу на день рождения, как бы в благодарность за его подарок. Теперь, когда ему доверили собственный нож, он чувствовал, что вступил в новую фазу зрелости. Отец пообещал ему духовое ружьё на тринадцатилетие, и это было бы следующей ступенькой к взрослой жизни.

Мик поставил остриё под 90 градусов к кости и принялся соскребать остатки шкуры. Отличное оружие, чтобы лупить динго по голове, да и потом может пригодиться в качестве колотушки, если он когда-нибудь поймает огромную рыбу.

Мик был так увлечён работой, что не услышал за спиной стука копыт, пока конь не фыркнул прямо ему в шею. Он подскочил от неожиданности, и конь отшатнулся, встал на дыбы, молотя в воздухе передними ногами, и дико заржал, почти закричал. Мик потом не мог бы сказать, то ли он был слишком испуган, чтобы бежать, то ли инстинктивно знал, как правильней поступить. Поэтому поднял кенгуриную кость над головой и остался стоять, не отводя глаз.

Конь, покрытый толстым слоем рыжей пыли, был ужасно большой, прямо как верховой, и Мик чуял его горячий навозный дух и дыхание, пахнущее травой. Конь снова поднялся на дыбы, потом стал бить копытом землю, будто собираясь атаковать.

– Хорошая лошадка, – сказал Мик. – Хорошая. Тихо, мальчик, тихо.

Родители порой брали его кататься на прирученных необъезженных скакунах в Блу-Маунтин, так что он не сильно боялся лошадей. И всё же сердце молотилось у него в груди как бешеное.

Один глаз у лошади был полностью затянут белёсой плёнкой, им он не видел, ну разве что мог отличить, день на улице или ночь, но второй глаз был огромный, умный и ясный.

Конь заржал, и Мик погрозил ему костью. Конь наклонил голову и сделал движение, будто собирается встать на колено. Мик увидел невозможно спутанную гриву.

Мягкий голос за спиной произнёс:

– Ты рассердил мою лошадь, парень? Не вздумай лупить её этой костью.

Над Миком стоял дедушка – без пиджака, мускулистый, плечистый, загорелый, в широкополой армейской шляпе, кинутой на макушку. Это был решительный и дерзкий Рональд Картер, поселившийся в таком месте, где ни один нормальный фермер даже не помыслит строить ферму. Он положил руку на плечо Мику и сказал:

– Добро пожаловать в Пилбару. Ты чего не пришёл сразу как приземлился?

– Не пришёл? Куда, дедушка?

Рональд Картер махнул рукой на невысокий холм:

– Вон дом-то. За тем пупырём. Не помнишь, что ли? Я думал, ты придёшь, потом ждать надоело, решил глянуть, чего ты тут делаешь.

– Как я могу помнить, дедушка? Мне было два, когда я был здесь.

– Два? Вот дьявол! Ты хочешь сказать, это было девять лет назад? Прости, сынок. Теперь вспомнил, ну конечно, ты ж тогда был просто мелкий спиногрыз с толстыми щеками и жадный до печенья. Как-то я потерял ощущение времени. Чем старше, тем оно быстрей идёт. Зачем тебе эти камни?

– От динго, – ответил Мик. – Если бы пришлось тут ночевать. Или вообще остаться жить навсегда.

– Дьявол! Ты чертовски крут, знаешь. Совсем как папка. Тебе палец в рот не клади. И кенгуриная кость для того же?

– Да, дедушка.

– Тебе нужна шляпа, – сказал Рональд. – Кажется, у нас осталась папкина, когда он был твоих лет. Погляжу. Не ходить же тебе с футболкой на голове. А то разговоры пойдут.

Конь отошёл, и Мик спросил:

– Почему он такой?

– Уилли? Он стоял под эвкалиптом, когда в дерево ударила молния. Теперь он безумен, как англичашка. Прикончить его у меня просто не хватает духу. Его бы в загоне держать, но он ломает изгородь или перепрыгивает. Прямо чёртов Гудини. Сделаешь мне одолжение, а?

– Какое, дедушка?

– Никогда не выпускай его из загона, а коли увидишь, что он вырвался, скажи мне. Этот тип чертовски опасен. Стоит не доглядеть – тут же удирает и ищет, с кем бы подраться. Не пойму, почему он тебя не лягнул. – Рональд взял чемодан Мика и закинул на спину через левое плечо. – Домой, Джеймс, – сказал он. – Вперёд, к свершениям. Пора выпить пивка, солнце садится, а после – на горшок и спать. Не забудь свою кость.

– А тебя когда-нибудь ударяло молнией, дедушка?

– Меня-то? Не-е. Я и без того долбанутый. Чтобы здесь жить, надо быть чокнутым. Впрочем, там лучше, где нас нет.

На вершине холма они остановились поглядеть, как солнце, снижаясь, становится огромным и красно-оранжевым.

– Бабушка посадила целый сад, – сказал дедушка, – но от него осталось только одно апельсиновое дерево. Пока ты здесь, твоей работой будет поливать его, ладно? Работа не ахти какая тяжёлая, однако пользу можешь принести.

Мик кивнул, удивляясь, почему дедушка заговорил о дереве, а потом заметил, что солнце стало совсем оранжевым и спряталось за горизонт, сверкнув напоследок, как золотая корона. И сразу проявились звёзды.

Похолодало. Рональд взял чемодан и сказал со вздохом:

– Сколько ни смотри, невозможно наглядеться.

В поисках Буньипа в Мулла-Мулла