Синий пёс

– Есть тут один из местных. Он дока. Вам придётся разобрать его до винтика и снова собрать – только так можно оживить старый механизм, а заодно узнаешь всё необходимое о том, как его починить, если застрял где-нибудь посреди голой пустыни.

Мик смотрел на древний мотоцикл. У него было ветхое сиденье с торчащей из прорех набивкой и пара боковых сумок на багажнике. Покрышки на колёсах стёрты, боковины побиты… По виду, так вряд ли он когда-нибудь поедет.

– Он оживёт, – сказал дедушка, словно читая мысли внука. – Я заказал новые покрышки в Перте. Как твой ушиб?

Мик поглядел на ноги:

– Синеет.

– Болеть будет дьявольски и долго, – сказал дедушка. – Вряд ли ты взгромоздишься сейчас на байк, чтобы примериться.

На обратном пути, проходя мимо уборной, Мик спросил:

– Дедушка, а что значит тот стишок? В туалете?

– Какой стишок?

– На стене. Ну, этот: «На сиденье не садись, краб допрыгнет – берегись!»

– Чёрт, я и забыл про него. Столько раз видел, что перестал замечать.

– Но что он означает, дедушка? Я заглядывал – нет там никаких крабов, и вообще, они в море живут. Что им делать в уборной?

– Понятия не имею, – ответил дед.

Вечером Мик с дедушкой сидели за столом в ожидании, когда Джимми Зонтик принесёт специальный праздничный ужин. Перед Миком лежала деревянная доска, маленький молоток, вилка и пара прочных ножниц. Перед дедом – такой же набор плюс две бутылки пива.

– Жаль, что мама твоя так и не позвонила, – сказал дедушка. – Надеюсь, день рождения тебе всё же понравился. Если не считать ту ящерицу.

– Маме когда-нибудь станет лучше?

– Никто этого не знает, сынок. Придётся просто ждать. Но я тебе скажу одну вещь. Какая-то часть меня – примерно половина – надеется, что она не поправится, потому что иначе ты уедешь. А для меня ты всё равно что твой папа, как будто он снова здесь. Счастье.

Мик обдумывал его слова, когда Джимми Зонтик победно внёс огромное блюдо с горой ярко-красных тварей, экзотичных и поразительных на вид, – так могли бы выглядеть создания с Марса.

– Вот, – сказал Джимми, водружая блюдо на стол.

– Браво, Джимми! – сказал дедушка. – Лангусты с рифа Нурия, – объяснил он Мику. – Спасибо Господу за сумку-холодильник. И нечего смотреть, как оглушённая кефаль, они чертовски вкусны.

– Я не знаю, как их есть, дедушка, – нерешительно сказал Мик.

– Ну так я покажу.

– А это обязательно?

– Да. Если ты смог противостоять варану, то научишься и лангустов есть. Но головы оставь. Это коту.

После всего, когда Мик обозревал гору изломанных панцирей, как можно тише выпуская пузырьки сытой отрыжки, дед, чувствуя, как вкусные лангусты и топлёное масло кирпичом легли на дно желудка, сходил к серванту и принёс бутылку и маленький стакан. Аккуратно наполнил его золотисто-коричневой жидкостью, пару раз крутанул и протянул Мику со словами:

– Пить тебе это рано, но можешь нюхнуть. Давай, вдохни поглубже.

Мик потянул носом над стаканом и ощутил прекрасный, густой запах карамели, от которого вдруг защекотало горло. В глазах на мгновение всё поплыло.

Дед забрал стакан.

– Это «Банди», бренди, – сказал он. – До него тебе ещё надо дорасти, как и до женщин, только от них проблем больше. За тебя, сынок, будь счастлив. – Дедушка одним глотком выпил бренди и со вздохом произнёс: – Ах, счастье!

Приближается ураган

Тейлор Пит и Мик неделю разбирали мотоцикл в сарае. Это оказалось так интересно, что Мик не обращал внимания ни на жару, ни на покрытые маслом и смазкой руки с содранной на костяшках кожей и саднящими царапинами. Он обнаружил, что быть механиком означает мириться с неожиданными мелкими травмами и работать в неудобных, скрюченных позах. Под конец Мик и Тейлор Пит водрузили мотоцикл на стол, чтобы действовать было сподручней.

Тейлор Пит был аборигеном, он родился на ферме и проработал здесь всю жизнь – парень под два метра ростом, с широкими, сильными, как и у дедушки, плечами, с копной густых седеющих волос, в поношенной соломенной шляпе поверх. В молодости он прослыл лучшим загонщиком на ферме и теперь оставался человеком, который в конце дня собирает скот, упущенный белыми парнями на мотоциклах. Добрую дюжину голов приводил с каждого выпаса. Тейлор до сих пор ездил верхом, когда выдавалась возможность, и ходил босой по раскалённым острым камням не поморщившись, в отличие от белых парней. Ноги у него были большие, в шрамах и шишковатые, как два полена.