Синий рыцарь

– Когда меня выпустят, я опять начну пить. Испугаюсь и начну по новой. Ты-то не знаешь, как страшно ночью, когда ты один.

– Тебе откуда знать, Макарон?

– Вот вернусь сюда да помру в переулке. А кошки и крысы меня сожрут, Бампер.

– Пошевели задницей, а то фургон пропустишь. – С минуту я наблюдал, как он бредет в сторону Мейн-стрит, потом крикнул вдогонку: – Ты веришь в чудеса?

Он покачал головой, и я снова повернулся к парням на автомобильной стрянке – и вовремя, они на моих глазах зашли в «Розовый дракон». Когда-нибудь, подумал я, я убью этого дракона и выпью его кровь.

Я был слишком голоден для полицейской работы, и поэтому зашел к Сеймуру. Я привык завтракать сразу после переклички, а сейчас было уже десять часов.

Руфи склонилась над одним из столиков, собирая чаевые. Сзади она выглядела очень привлекательно, и она, должно быть, краем глаза заметила, как я ею любуюсь. Мне кажется, что человек в темно-синей форме, отделанной черной кожей, возбуждает в некоторых определенные сигналы.

– Бампер, – сказала она, поворачиваясь. – Где ты был всю неделю?

– Привет, Руфи, – я, как всегда, смутился от того, как она рада меня видеть.

Сеймур, рыжий веснушчатый мужчина примерно моих лет, готовил сэндвич с колбасой возле шкафчика для мяса. Он услышал, как Руфи произнесла мое имя, и улыбнулся.

– А, кто к нам пришел! Лучший полицейский, которого можно купить за деньги.

– Принеси мне лучше чего-нибудь холодненького попить, старый прохиндей.

– Конечно, шеф. – Сеймур передал сэндвич уходящему посетителю, рассчитался с ним и поставил передо мной бутылку холодного пива и охлажденный стакан. Он подмигнул хорошо одетому мужчине, сидящему слева от меня за стойкой. Пиво не было открыто.

– И что мне, по-твоему, с ней делать – пробку откусывать? – спросил я, подлаживаясь под его шутку. На моем участке никто еще не видел, чтобы я пил во время работы.

Сеймур ухмыльнулся и протянул руку. Он забрал пиво и наполнил мой стакан пахтой.

– Где ты пропадал всю неделю, Бампер?

– Да здесь же. Делал улицы безопасными для женщин и детей.

– Бампер пришел! – крикнул он через плечо Генри. Это означало яичницу из пяти яиц, и вдвое быстрее, чем ее подавали платным посетителям. Это также значило еще три горячих луковых бутерброда, на поджаренном хлебе, пропитанном маслом, и с целой горкой плавленого сыра наверху. Я завтракаю у Сеймура не чаще раза или двух в неделю, хотя знаю, что он кормил бы меня бесплатно по три раза ежедневно.

– Молодой Слэйджер говорил мне, что однажды видел тебя в роли уличного регулировщика на Хилл-стрит, – сказал Сеймур.

– Угу, парня на перекрестке свалили желудочные колики, а я как раз проезжал мимо. Я постоял за него немного, пока сержант не прислал замену.

– Регулировать движение в нашей округе – работа для желторотых юнцов, – сказал Сеймур, снова подмигивая бизнесмену, что сидел рядом и улыбался, глядя на меня, и откусывая солидные порции от Сеймурского Специального Сэндвича С Панированной Говядиной.

– И никакие смазливые особы тебе не попадались, Бампер? Может, стюардесса какая? Или красотка из офиса?

– Я слишком стар, чтобы заинтересовать их, Сеймур. Но знаешь, что я тебе скажу? Когда я смотрел на всех этих цыпочек, мне приходилось управлять машинами вот в такой позе. – Тут я встал и проимитировал движения регулировщика, сдвинув ноги крест-накрест.

Сеймур откинулся назад, и громко и пискляво захохотал. Руфи подошла поближе, посмотреть, что случилось.

– Покажи ей, Бампер, пожалуйста, – выдохнул Сеймур, вытирая слезы.

Руфи ждала, многообещающе улыбаясь. Да, ей сорок пять, но тело у нее крепкое, золотистые волосы, и она очень привлекательна – другой такой сексапильной бабы я не видал. Она ведет себя так, что я всегда понимаю: это ради меня, но не показываю вида. Почему? Да потому, что она – одна из тех, кто живет на моем участке, и еще оттого, как все они ко мне относятся. Я знаю, что у некоторых моих пронырливых коллег есть немало любовниц, но ни одна из них не живет на их участках. Я уже давно решил для себя, что буду восхищаться ее сдобными булочками с почтительного расстояния.

– Я жду, Бампер, – сказала она, уперев руки в крутые бедра.

– Со мной было еще кое-что смешное, когда я регулировал движение, – сказал я, меняя тему. – Так вот, стою я себе, дую в свисток, одной рукой размахиваю, а другую держу перед собой ладонью вверх. И тут ко мне подходит старая леди лет восьмидесяти и роняет мне на ладонь пухлое такое письмо, а потом спрашивает: «Скажите, пожалуйста, офицер, сколько будет стоить отправка такого письма?» И вот я стою, машины растянулись аж до Олив-стрит, теперь уже обе руки в стороны, а на ладони письмо. Ладно, думаю, черт бы тебя побрал, делаю я пятки вместе, руки в стороны, покачался направо-налево, как весы, и говорю: «Это будет стоить двадцать один цент, мэм, если отправлять авиапочтой». А она мне: «О, спасибо, офицер».

Сеймур снова захохотал, Руфи рассмеялась, но все стихло, когда мне подали еду. Я ослабил пояс, чтобы насладиться завтраком. Меня раздражает, когда живот упирается в край пластиковой стойки.