Синий ветер каслания

— Откуда беру? Ты что, только родился? С газеты. Читать надо, миленький, нашу лесную газету. Все там написано. На все вопросы ответы найдешь. Хватит быть дремучим! Надо и с веком наравне становиться. Пора, Медведь, пора!

— Почеши лучше спину!..

12

Снег ожил, полетел, закудахтал. То куропатки, взмахнув белыми крыльями в черных рамках, вылетели из-под обрыва, растревоженные Сергеем. Чуть поднявшись, они тут же канули в сосновую поросль, которая зубчато серебрилась над довольно крутым берегом.

Ломая частые крестообразные следы куропаток, которыми был разрисован весь берег, Сергей скатился вниз, как в детстве. Потом медленно стал подниматься вверх. Чуть поскрипывающие мансийские лыжи уверенно шли в гору. Вот тут-то и сказалась мудрость камусных лыж. Лыжи эти были так подбиты камусом — лосиной шкурой, — что скольжение по снегу получалось «по шерсти». На них невозможно попятиться назад. Шерсть сразу поднимается, набивается снегом, образуя надежный тормоз. И вот теперь на обрывистом берегу речки эти лыжи надежно держали охотника, не давая ему скатиться вниз. И руки свободные. В них ружье, а не лыжные палки…

А ведь хотел идти в тайгу на спортивных лыжах. Да Ильля-Аки отговорил, помог советом.

— Слушай, внучек, как пойдешь по урману? Пошто голова твоя плохо думает?

— Как пойду? Быстро пойду. Спортивные лыжи не то что допотопные мансийские. Легкие они… Не пойду, а полечу… — отвечал Сергей на строгие слова старика.

— А как бугор попадет? На гору как поднимешься?

— На палки налягу.

— А из чего стрелять станешь? Из палок, что ли?

— Разумеется, из ружья.

— В руках же у тебя деревяшки будут, а ружье — за спиной. Пока ты будешь снимать свое ружье — куропатка поднимется на крылья, соболь ускачет за десять деревьев, белка смеяться устанет… Бери камусные лыжи. Не все мансийское плохое. Попомнишь еще мои стариковские слова.

От хороших слов добрый костер разожжешь. Будет тепло и светло. Но в этом языкастом пламени есть и злой дух. Он может превратить тебя в пепел и развеять по ветру. И от слов можно не только загореться…

Поднимаясь в гору, раздумывая над напутствием старика, Сергей почему-то вспомнил письма Веньки, которые тот писал в Ленинград. Может быть, они, горячие и наивные, сыграли в свое время немалую роль в том, что вот теперь Сергей шел по родной земле на широких мансийских лыжах.

Здравствуй, рума!

Или ты перестал быть мне другом? А мне нравится почему-то мансийское слово «рума». В нем есть что-то такое!

А в общем, ты мог бы написать и первым. Знал ведь мои координаты… Правда, и я на следующий год катал на Большую землю. Поступил в институт. Проучился год. Знаешь, после нашего Севера широкого и… в общем, студенческая жизнь показалась мне скудной. Не выдержал… Вернулся…

А в Березово знаешь что творится!.. Открыто уже несколько новых месторождений газа. Я уверен, что есть и нефть. Может быть, под тем самым святым урочищем, где тебе чудилась «Золотая баба».

Да, твоей «Золотой бабы» пока никто не нашел. Может, она дожидается тебя? Когда же ты приедешь, хотя бы на каникулы? Но пока… Ос ёмас!.. Как там точнее выразить по-мансийски «до свидания»?!

Твой Вениамин.

Пася, рума!

Во-первых, не понимаю, что с тобой?! Заучился, что ли? Неужели ты всерьез думаешь, что вся земля стала каменной, как город?!