Синий ветер каслания

Сергею редко приходилось встречаться со Спиридоновым. У рабочего человека свои дела и масштабы, у начальника, разумеется, дела и масштабы другие. Правда, несколько раз Сергей обращался к нему, как депутат областного Совета, куда избрали его два года назад. Но то были деловые, очень короткие встречи. Сегодня Спиридонов вел себя иначе, даже не как начальник, а как старший товарищ, требующий совета.

— У нас тут возникла одна идея… Своего рода эксперимент. Не попробовать ли нам на новом хантыйском промысле так укомплектовать кадры, чтобы большая часть их состояла из людей местных? Скоро будет новый выпуск ПТУ. Там учатся ребята ханты, манси, ненцы. Это — будущие операторы, слесари… Конечно, пошлем туда и опытных людей… Как вы считаете, возможно это или нет?!

— Почему же невозможно, — почти машинально сказал Сергей.

— В таком случае еще один вопрос. Кому-то надо поехать туда и возглавить этот важный участок… В общем, заведующий промыслом нужен. Мы тут посоветовались и решили предложить эту должность вам. Как вы смотрите?

Все что угодно ожидал Сергей, но только не этого. Он засмущался, как мальчишка. Спиридонов успокоил его:

— Не торопитесь. Подумайте. С семьей посоветуйтесь. Только имейте в виду: рано или поздно с газом и нефтью, со всеми богатствами этой земли, придется работать вам, коренным жителям…

В это время зазвонил телефон. Густые черные брови Спиридонова нахмурились, на добродушном лице появилась озабоченность.

— Сейчас приеду! — сказал он в телефонную трубку, вставая из-за стола.

— Когда все обмозгуете — приходите, — сказал он Сергею на прощание и крепко пожал руку.

В коридоре управления Сергей встретил Веньку, давнего своего приятеля. Он куда-то несся с какими-то бумагами, но, увидев Сергея, остановился.

— Слыхал, друг, слыхал, — весело похлопал по плечу. — Тебя того! На повышение! Оно, конечно, почет большой, деньги. Но ведь на Север предлагают, не на юг…

А дома?.. Сказал — и столько упреков пришлось выслушать от жены, что даже растерялся.

— Хватит, — всхлипывала жена. — Никуда больше не поеду. Только устроились, только получили квартиру! А там опять жить в вагончиках, толкаться в очередях. Проклятая я, что ли? Да о детях хотя бы подумал. Здесь музыкальная школа… Тебе что, славы захотелось?..

На следующий день Сергей утвердительного ответа начальнику не дал, а попросился в отпуск, лелея где-то в подсознании надежду: если на берегу «священной речки» предков не созреет решение, то, во всяком случае, он успокоится. К тому же ему давно очень хотелось на зимнюю охоту.

И вот теперь он шел по лесу и думал: «Повышение в должности. Раньше бы радовался. А теперь… Остаться на обжитом месте или ехать осваивать новый промысел? Быть оператором компрессорной станции или самим заведующим промыслом? Говорят, высокие стремления — удел молодости. Но ведь и теперь… Разве жизнь потеряла интерес? Может, только сейчас и настает время разгадывать настоящие загадки? Жизнь… Почему она так устроена?»

Медведь выскочил из белой чащобы и — замер. Его желтовато-черные глаза смотрели напряженно-пристально. Сергей как будто окаменел. Он не замечал надрывного визга собаки, не ощущал дремавшего в руках ружья. Но вот медведь шевельнулся, взревел — и Сергей, очнувшись, вскинул ружье. Когда пороховой дым рассеялся, поляна по-прежнему сверкала в лучах скупого зимнего солнца. Медведя словно и не было. Но удалявшийся лай Музгарки говорил о том, что все было наяву, и тотчас в сознании промелькнуло:

«Раненый медведь… опасен».

И рука потянулась к патронташу за новым патроном…

Медвежий след уходил в густой валежник, туда, где светлая гарь переходила в дремучий урман^[23]. Деревья там стояли плотно, будто взявшись за руки. Казалось эти великаны не пустят никого в свою глухую чащу, где живут вековые лесные тайны.

Отец Сергея был лесным человеком. Он соблюдал законы и поверья тайги, как дед и прадед, и, как все старые манси, считал медведя своим лесным собратом, потому и называл его просто — Вортолнут — «В лесу живущий». Он старался не вступать с ним в поединки и ненужные ссоры. Для него медведь был не зверь. Но он хорошо знал, что если обидеть медведя, то в нем проснется звериное…

Сергею с раннего детства запомнился «медвежий праздник» в глухой таежной деревеньке, куда его мать возила в гости.

В большом доме народу было так много, как в лесу деревьев. Люди сидели на скамейках, расставленных вдоль стены, на деревянной кровати, на шкурах и циновках, постеленных на пол. В дальнем углу стоял «священный стол». На красной скатерти, среди дорогого сукна и шелка, сидела «Медвежья голова». В ушах серьги с драгоценными камнями, на груди — бисер, на голове — разноцветные ленты… Перед черной «Медвежьей головой» — бутылка спирта и рюмка, старинная, позолоченная, искрилась в тусклом свете керосиновых ламп…

С одной стороны стола сидел охотник, «приведший» Лесного духа на человеческий праздник. С другой стороны — шаман с санквалтапом в руках. Тронет струны — люди пляшут, поют. Молвит слово — парни и девчата, старики и женщины замолкают, вслушиваются в сказания волшебной старины.